— Что ты такое говоришь?!! Всё совсем не так, только дай мне объяснить! Я узнала …
— Было бы так, если бы ты сейчас ждала меня в Ихтаре, как честная и любящая женщина. А ты на самом деле взбалмошная, самоуверенная чужестранка, союзница наших врагов, двуличная особа, змея, которая притаилась в моём доме! — продолжал сыпать на неё оскорбления Орланд, не в силах сдержать своих эмоций.
— Да выслушай же ты меня, в конце концов! — взмолилась Мариэль, глядя на него таким несчастным и умоляющим взглядом.
— Я выслушаю! Возвращаемся сейчас же в Ихтар, и там я попробую тебя выслушать и может быть когда-нибудь, простить.
— Я не могу пока вернуться домой! Теперь я правительница Азарона, мне надо вернуться к ним, я …
— Вернуться?!! — прервал её Орланд. — К ним?!! И после этого ты называешь Ихтар своим домом? Значит, ты отказываешься вместе со своим мужем, возвращаться назад? Я так понимаю, что совсем неожиданно на тебя свалилась власть, которая заменит тебе всё, всё, что между нами было?! Или ты сейчас же возвращаешься в Ихтар и остаешься со мной или убираешься навсегда!
— Как же ты жесток, Орланд! — с болью ответила Мариэль.
— Ты говоришь мне о жестокости? Ты? Отвечай! — с мукой и злобой в голосе закричал он.
— У меня нет права сейчас бросить их, — прошептала она.
— Прощай, Мариэль! Зато у тебя есть право растоптать меня! — жестко, но с наполненными до краёв болью и отчаянием глазами произнёс Орланд, и тут же развернув коня, он помчался от неё прочь.
Только мертвая тишина теперь окружала её, только убитые воины лежащие на земле и серое небо над ними были свидетелями её отчаянного, душераздирающего крика.
Небо плакало дождём вместе с ней, капли дождя и горьких слёз стекали струйками по её щекам. Мариэль тронула с места Грома и отправилась в лагерь охийцев, она ехала неспеша, полностью погруженная в свои мысли. Возле походного шатра первого лорда собрались несколько человек. Их спор сразу же стих когда Мариэль спешилась возле входа, охийцы отвели в сторону глаза и поспешили отойти от неё подальше. В небольшом дрожащем на ветру шатре находились только Нил и Ваас. Нил старательно стирал салфеткой кровь с разбитого лица.
— А вот и ты, Мариэль! Надеюсь, хоть ты меня бить не будешь? — полушутя спросил он.
— Что случилось? — нахмурилась Мариэль.
— Орланд избил его! — мрачно отозвался Ваас. — Вернулся и набросился с яростью дикого зверя, впятером еле оттащили его!
— Сначала я решил, что он хочет убить меня за то, что там, на поле я назвался твоим мужем! — продолжил Нил.
— А я пытался объяснить твоему Орланду, что Нил этим спас ему жизнь, отвлекая на себя этого гнусного правителя захватчиков! — вмешался Ваас.
— А Орланд, представляешь, разозлился как раз из-за того, что мы не дали ему умереть, обвиняя меня в том, что я отнял у него возможность честно покончить с этим кошмаром! — закончил Нил, бросая испачканную салфетку в сторону.
— А что произошло потом? — осторожно поинтересовалась она.
— Потом он собрал всех своих людей и немедленно отправился в своё поместье. Может, объяснишь нам, Мариэль как всё это понимать? — недовольно спросил Ваас.
— Именно поэтому я здесь. Может, хотя бы вы меня выслушаете, у Орланда это не получилось. Я никогда не обманывала ни вас, ни Орланда, все, что я сделала, я сделала ради вашего спасения и ради спасения этих чужаков. Приготовьтесь выслушать то, что открыли мне хаты.
И она подробно рассказали им всю свою историю о династии Сиязары. Нил и Ваас слушали её молча, не перебивая, и выражение их лиц мрачнело с каждой минутой. Когда она закончила, Ваас спросил первым:
— Зачем тебе всё это? Азарона больше нет, только люди, которые будут непосильной обузой! Ты же сама говоришь, что не представляешь, как править целым народом. Отдай власть этому ван Миду и пусть он делает с ней, что хочет подальше от Охии. Он отличный военный стратег и тактик, если он управляет целым войском, справиться и с остальными азаронцами. А сама поезжай в Ихтар!
— Это трудно объяснить и описать это словами, но я чувствую, что нужна им. Люди воспрянут духом и пойдут только за наследницей Сиязары, так они будут чувствовать себя под защитой своих предков. Только эта династия вправе властвовать над ними и это не должно прерываться, я не могу их бросить. Не знаю, что меня конкретно заставляет так поступать, но во мне проснулись — долг, ответственность, чувство, что эти люди связаны со мной, а я с ними неразрывно. Голос крови призывает меня к ним, а вот голос сердца … моё сердце, — судорожно вздохнула она.