С каждым днём становилось всё хуже… и страшнее. Набери воду в рот и бегай с ней, пока тебя одновременно стимулирует вибратор – и горе, если без приказа случайно воду проглотишь или выплюнешь. Разнообразные секс-игрушки, которыми девушка обязана была удовлетворять себя самыми разными способами – при этом стоящий рядом мужик, словно и в самом деле учитель, корректирует действия, объясняя «дурочке»: если она неправильно будет пользоваться игрушкой, то и хозяина зрелищем не возбудит, и себя поранит, а это чистый убыток господина. Тысячи других упражнений, и все нацелены на единственную задачу: научиться самыми разнообразными способами доставлять удовольствие хозяину, а самой или тоже получать удовольствие от любого даже самого извращённого секса, или хотя бы не демонстрировать отвращение. Расслабиться можно было разве что на уроках этикета, где они сидели и слушали, как на занятиях в колледже. Думай о чём хочешь, главное – не терять нить лекции и вовремя поддакивать преподавателю. Потому-то, несмотря на ту мерзость, которую там рассказывали, эти уроки девушки любили больше всего.
Инструктор мог в любой момент устроить «зачёт». Потребовать на нём продемонстрировать то или иное свежее умение или пройденное упражнение. А дальше, если девушка плохо старалась, то мог или просто пожурить, объяснив ошибку, а могли и наказать. Не так, как Полину в первый день, но и без этого хлыст, который носил каждый инструктор, мог больно ударить по чувствительному месту, а заодно стукнуть током. Но больше всего Хелен ненавидела себя за то, что в их группе все девушки находились «на хорошем счету за успешную учёбу без нареканий». В других группах одну или две девушки как минимум один раз наказывали по полной, при этом остальных «всем курсом» заставляли смотреть и объясняли «за что её». Когда инструктор заставлял делать очередное унизительное задание, Хелен давила в себе желание отказаться – лишь бы не висеть там, растянутой на цепях и не орать от боли, срывая горло. Каждый раз презирала себя, но не находила сил сказать «нет».
Противнее всего Хелен давалась лесбийская любовь. Она с уважением относилась к разным секс-меньшинствам, но сама была убеждённой гетеросексуалкой, что делало женские ласки и прикосновения ещё более противными. Она бы, наверное, вообще не смогла и получала бы раз за разом наказания, в конце концов, это Хелен сломало бы. Но ей невероятно повезло. В самый первый же раз её партнёршей оказалась Полина. И когда прозвучал приказ:
– Обняли друг друга, поцеловались, а дальше повторили всё то, что показано в учебном материале.
В глазах у Полины слов загорелся отблеск той, прежней, решительной девушки, которая единственная не побоялась спорить. Полина еле слышно, одними губами шепнула:
– Расслабься. Главное – не дёргайся, я всё сделаю сама и как им надо.
После урока их похвалили, как лучших учениц группы… Хелен от этого стало особенно противно, будто бы она измазалась в чём-то гадком, или её раздели ещё сильнее, хотя они и так всё время и везде ходили и спали без одежды. А особенно больно было видеть, как сразу после урока Полина стало той, как и до этого – послушной и податливой рабыней, смирившейся со своей участью. И очень красивой, самой себе можно было не врать: если в первый день аукциона самой красивой была Хелен, то сейчас стала Полина. Не зря перед этим сочетанием не устоял сам хозяин острова рабынь, несколько раз приказывая привести к нему Полину в кабинет – расслабиться. А Полина, если верить тому, что Хелен подслушала в разговорах охранников и инструкторов, каждый раз послушно исполняла любые его желания и старалась угодить. Но вот то, как Полина хоть ненадолго становилась почти прежней, когда никто из тренеров и надсмотрщиков не видел – ради этого Хелен готова была терпеть даже однополые ласки. И каждый раз ночью говорила себе: я не сломаюсь, я нужна ей.