Отряхнув табличку от налипших комков земли, прислонил ее к обгоревшему остову. Отряхнул руки и, выпрямившись, поправил ножны и пошел к дому, в котором, думал, есть кто-то живой. Эту постройку не затронули пожары и разрушения, так что я смог представить, как это место выглядело до того, как здесь что-то произошло. Дом был двухэтажный, сложенный из массивных, почти в обхват, бревен. Несмотря на то, что он не был обшит досками, это его только красило, так как пропитанные какой-то смолой деревянные венцы были покрыты причудливым орнаментом народной резьбы. На остроконечной крыше медленно поворачивался из стороны в сторону деревянный флюгер в форме рыбы, похожей на судака. Высокое крыльцо было окрашено яркой охрой. В узких окнах, через прикрытые ставни, легко различил мутные, но все же стекла, а не бычьи пузыри, как мне думалось. Если тут все здания так выглядели раньше, то эта деревня когда-то была красивым и очень уютным местечком. Сейчас же она напоминало место какого-то сражения с применением огнеметов и минометов, с одним полностью уцелевшим домом.
Подобрал с земли палочку и почистил подошвы, прежде чем подняться по ступеням крыльца. После чего, громко шагая, поднялся к двери, огляделся в поисках чем постучать, но не найдя, просто пару раз грохнул кулаком по дверным доскам. Почти тут же услышал в ответ:
– Чего надобно? – Голос был явно мужским, а также каким-то хриплым, и такое ощущение, что говоривший простужен.
– Стефан Грог, сержант Пятого пограничного, – отрапортовал я закрытой двери. Но тут же поправился: – В отставке.
– Ну заходи, коль не врешь, служивый.
Дверь открывалась на себя и, потянув за деревянную, вырезанную в форме конька, ручку, открыл ее и шагнул вовнутрь. В отличие от улицы, здесь царил полумрак, так как ставни в доме были прикрыты, а освещал помещение только свет от тлеющих в камине дров. Комната была большой и занимала примерно половину первого этажа здания, в ней не было никакой мебели, кроме двух грубо сколоченных табуретов. В паре шагов от камина, прижавшись спиной к противоположенной от меня стене, стоял старик. Ну как старик: гладко выбритое лицо, темные волосы, изрядно тронутые сединой, на вид мужчине было лет пятьдесят. Но вот выглядел он настолько уставшим, что в первую секунду мне показалось, что он глубокий старец лет восьмидесяти. В его немного подрагивающих от внутреннего напряжения руках был зажат полунатянутый боевой сложносоставной лук, на тетиву которого была наложена длинная ясеневая стрела с наконечником, который недобро блестел красными всполохами. Прикинул расстояние между нами, получилось метров восемь. А судя по тому, как мужик держит оружие, мне стало понятно: пользоваться он им умеет. Случись что, я не успею до него добраться, до того, как эта, явно зачарованная стрела пробьет мне горло или глазницу. Не показав ни намека на страх, спросил:
– Всех гостей так встречаешь, отец?
– Теперь всех, – ответил он, и не подумав убирать лук.
– Мне тут, вижу, не рады, – покачал я головой в жесте сожаления. – Звиняй, если что. Так я пойду?
– Ты один?
– Да. Вот уволился, пришел в родную деревню, а там половина домов сожжена, мой-то стоит нетронутым, так родных нет больше, не стал я там оставаться, вот и пошел, куда глаза глядят.
– Так ты из этих краев.
– Из Шумилок, – кивнул ему в ответ.
– Шумилки, Шумилки… – Лучник явно пытался что-то вспомнить. – Это большая деревня в пятидесяти километрах на восток, недалеко от Лорогри? – О как, тут принята метрическая система, а не всякие там версты, лье, мили, это радует.
– Да, в двух переходах легиона, на восток, все верно, – насколько помню, для легионеров Рима пройти за день двадцать пять кэмэ не было проблемой, надеюсь, не ошибся, предположив, что у местных отличий в этом не было. Судя по тому, как расслабился мужчина и тетива на его луке почти полностью ослабла, я угадал.
– Звиняй, служивый, что так встретил. – Лучник прислонил оружие к стене и убрал стрелу в набедренный колчан. – Еще полгода назад мы тут в Озерной были рады любому гостю. Но за это время столько всего произошло, что теперь вот стрелой встречаю чужаков.
Он подошел ко мне, и я заметил, что его правая нога не сгибается в колене, да и вообще ходьба причиняла ему явную боль. Старая рана? Встав в паре шагов от меня, он в этой полутьме принялся меня разглядывать.