Я знала, что в клане Золотых принято подпитываться от человеческих девственниц энергией. У нас такого не практиковалось. Мы, Чёрные, всегда использовали энергию земли, деревьев, трав и цветов. Папа называл меня целеустремлённой, и я сейчас поняла, что не захочу делить своего мужа ни с кем!
Дождавшись, когда мои фрейлины покинут меня, а несколько приставленных ко мне служанок уйдут по своим делам, я выскользнула в окно. Мои покои находились высоко над землёй, но мы, драконы, высоты не боимся! Я несколько лет назад вывела особый сорт виноградной лозы, которая внешне ничем не отличалась от самой обыкновенной, но её стебли были прочными, крепко цеплялись за каменную кладку нашего дома.
Посмотрев вниз, увидела несколько воинов, куда-то спешащих по своим мужским делам. Сгорая от нетерпения, поставила ногу на верхнюю ветку. Ветерок слегка покачивал листики, но виноград был крепок. Я соскользнула на землю. За кустами меня уже ждала Магдейл.
- Ну как всё прошло?
- Хорошо...
- Можно повеселиться!...
А на следующее утро я и Магдейл, уже вдвоём, стояли навытяжку перед нашими разозлёнными отцами, которые по-очереди кричали на нас. Наши лица выражали раскаяние и покорность, но горящие щёки не оставлялли сомнений в том, что мы здорово повеселились вчера на ярмарке.
Мы утащили у придворного ювелира несколько колец, распугали, обратившись, маленький табун лошадей, я полыхнула "нечаянно" на трольский шатёр, в котором жил их беглый шаман. Из-за этого нечеловека на нас более всего и ругались наши отцы.
- Мулей Чёрная! Мне надоели твои выходки! - тон отца был грозным, но до меня никак не доходило, что папаша рассердился всерьёз: я же была его маленькой крошкой, любимой девочкой. - Ты меня не послушалась, так прими своё наказание: до дня своей помолвки я тебе запрещаю покидать свои покои!
Я исподлобья взглянула на главу клана: он был зол, но мне казалось, что скоро он успокоится и отменит своё нелепое приказание!
- А ты, Магдейл Чёрная, немедленно покидаешь наш клан и отправляешься в гости к своей тётке к Водяным! Твой отец обязан проследить, чтобы ты там осталась минимум на полгода!
Магдейл застонала тихонько. Свою тётку, сестру матери, она просто ненавидела. Та держала её в чёрном теле, не давая разгуляться. Так что мою подруженьку ожидали бухгалтерские книги, молитвы Великому Дракону, посещение больных и немощных людишек, над кеми держала призор её тётушка.
Потом отец выставил нас вон со словами: "Пошли прочь, безмозглые курицы!" Я поспешила к себе, на прощание пожав руку Магдейл. А в моей спальне меня ожидал сюрприз в виде небольшого диванчика, на котором расположилась одна из моих компаньонок.
- Что тут происходит, а? - я собиралась выкинуть за волосы нахалку из своего личного мирка.
- Приказ Вашего отца, главы нашего клана, гласит, что до Вашей помолвки Вас больше одну не оставят ни на мгновение!
- Что, и в уборную со мной будешь ходить?
Та лишь махнула в ответ головой, указав на то место, где находилась дверь в мыльню и уборную. Там теперь шелестела струящаяся занавеска.
- Отец! - закричала я, пытаясь выскочить из комнаты, но меня встретило двое воинов с мечами наперевес. Отец приставил к моим дверям стражу.
Я кинулась к окну и услышала стук топоров, раздавшийся внизу. Двое мужиков из людей рубили мою волшебную лозу!
Я закричала, пытаясь превратиться, но компаньонка быстро накинула мне на шею ожерелье из обсидиана. Моя драконица оказалась взаперти.
Это был конец: мой отец заключил меня в темницу, коей стали мои собственные комнаты!
Даже на прогулках меня сопровождали не только мои компаньонки-фрейлины, но и стража из десяти отборных и доверенных воинов отца. Я пробовала бунтовать: отказывалась есть и пить, перебила всё, что можно в своих покоях, но мой папочка был не умолим.
И вот я уже стою перед зеркалом и смотрю на своё отражение. Кроваво-красное платье плотно облегает мою грудь, пышная юбка невесомо лежит на полу. Рукава, широкие и длинные, почти достигают её длины. Это всё мне принесли только сейчас и обрядили, как игрушку. Папочка, мой уже не очень любимый папочка, приказал подать мне одежду и драгоценности непосредственно перед приёмом, на котором должно было пройти наше обручение с Арайтерном. Он побоялся, что я испорчу дорогой наряд и спрячу драгоценности, семейные рубины, блестевшие сейчас на моей длинной шее, в ушах и запястьях.