— Возвращаемся.
— Серёжа, что случилось? — спросила Котова.
От её лица отлетело серое облако пара, словно Лена раскуривала сигару.
— Позже объясню, — сказал я. — Потерпи немного. Скоро согреемся.
До поворота к летнему дому мы возвращались вдвое дольше, чем добирались от него до деревни. Я удерживал в поле зрения колею. Скользил взглядом по сугробам у края дороги, рядом с которыми то и дело замечал следы от гусениц трактора. Несколько раз мне чудилось, что я заметил между снежных куч движение. Но всякий раз оказывалось, что это всего лишь закружил в воздухе снежинки внезапно усилившийся ветер. Дважды я останавливал Чижика. Вынимал из-за пазухи фонарь, направлял луч света на снежные комья, напоминавшие в полумраке лежащую на земле детскую фигуру. Но свет фонаря не находил уснувшую на земле девчонку — лишь снег. А детские волосы оказывались торчавшими из сугроба пожелтевшими травами.
У холма, где в моей прошлой жизни появился деревянный крест, я снова остановил Чижика. Слез с мотоцикла — отметил, что дрожу всё сильнее. Прекрасно понимал, что дрожал не от волнения. Не сомневался, что замёрзла и Котова, хотя та пока и не жаловалась ни на усталость, ни на холод. Вспомнил слова знакомого доктора, много лет работавшего на Крайнем Севере, в Хабаровском крае. Доктор говорил о том, что первым признаком замерзания служил озноб. Озноб был реакцией кожного покрова (я впервые почувствовал его ещё час назад). Вслед за кожей на холод реагировали мышцы шеи и плеч: они непроизвольно сжимались — так проявлялся предсудорожный мышечный тонус. Его я ощутил, когда мы въехали в деревню.
Потом, рассказывал доктор, человека безудержно трясло — это мышцы всё сильнее и чаще сокращались в попытке выработать хоть немного тепла. Насколько я помнил, на этой стадии температура человеческого тела падала до тридцати пяти градусов. Вот к этой стадии замерзания я уже приближался. Приплясывал на месте, водил лучом фонаря по снежному насту вокруг холма. Подумал о том, что раз у такого здоровенного детины, как я, зуб на зуб при таком морозе не попадал, то каково было сейчас пятилетней девочке? Я прошёлся вдоль обочины. Увидел свои следы. Но следов девчонки ни около холма, ни в низине рядом с дорогой не заметил. Оглядываясь по сторонам, вернулся к нетерпеливо тарахтевшему мотором мотоциклу.
— Серёжа, что ты тут высматриваешь? — спросила Лена. — Зачем мы сюда вернулись?
Котова прижала к своим щекам варежки.
На её ресницах и на шарфе около её рта блестел иней.
— Ищу ребёнка, — ответил я.
Посмотрел поверх головы Лены в направлении поворота к летнему дому.
— Кого? — переспросила Котова.
— Пятилетнюю девочку, — уточнил я.
Развёл руками, сообщил:
— Она где-то здесь: на дороге между этим местом и деревней.
Взглянул на Котову и добавил:
— Сегодня ночью она вышла из своего дома и направилась в Майское.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю. Все вопросы потом, Лена. Сейчас не до них.
Я протянул Котовой фонарик.
Сказал:
— Увидишь движение или подозрительное пятно на снегу — свети.
Уселся на Чижика — мотоцикл дрожал, будто тоже силился согреться.
— Чувствуешь, как холодно? — спросил я.
— Ч-чувствую, — сказала Котова.
Я поднёс ладонь к лицу, подышал на неё — немного согрел дыханием кончик носа.
Котова повертела в руках фонарь, сдвинула ползунок. В небо ударил луч света. Лена направила луч фонаря на меня.
— До Майского девчонка не дойдёт, — сказал я. — Слишком далеко. И слишком холодно. Замёрзнет.
Уселся верхом на Чижика.
Котова поёрзала в люльке.
— Смотри по сторонам, Лена, — велел я. — Смотри внимательно. Она где-то здесь. Точно тебе говорю.
Свет фонаря на секунду ослепил меня и тут же переместился на придорожный сугроб.
Мотоцикл утробно заурчал и тронулся с места.
Мы почти доехали до деревни. Я уже видел вдали яркие пятна светившихся в темноте окон. Когда справа от меня в боковом прицепе вдруг встрепенулась Котова.
— Стой! — закричала Лена. — Останови!
Я резко нажал на тормоз. Заднее колесо мотоцикла повело в сторону, из-под него взметнулся фонтанчик снега. Чижик замер на месте, но всё ещё рычал.
— Сергей, да вот же она! — крикнула Лена. — Вот эта девочка! Смотри!
Глава 5
Котова склонилась вперёд и указала перед собой уже едва светившим фонарём — будто нанесла невидимому противнику победный укол воображаемой рапирой. Мне поначалу почудилось, что она направила луч фонаря в замершую над деревней луну. Но я присмотрелся и тоже заметил впереди, у правой обочины дороги человеческий силуэт. Чижик не доехал до него всего с десяток метров. Я невольно вскинул брови: подивился зоркости своей спутницы. Потому что даже сейчас я видел замершую у нас на пути девчонку не чётко. В темноте та больше походила не на человека, а на бестелесного призрака.