На пляж у «Авроры» я свою спутницу не повёл. Ещё около ворот пансионата я услышал далёкое дребезжание гитарных струн — уловил знакомый мотив, улыбнулся. На звуки гитары я и ориентировался, когда шагал в компании Бурцевой по тёмным аллеям. Скоро уже различил хриплый голос певца. Усомнился, что в пансионат приехал Владимир Высоцкий — скорее уж, «под Высоцкого» снова хрипел Артур Прохоров. В чём я вскоре и убедился. Вывел свою спутницу на освещённый участок аллеи. Увидел группу людей на небольшой окружённой работающими фонарями площади. «…Парус! Порвали парус!..» — кричал сидевший на деревянной скамье Артурчик. Около него я заметил Кирилла и парочку работниц чулочной фабрики из Смоленска. А рядом с ними стояли ещё примерно два десятка гостей пансионата — они слушали концерт Прохорова.
Я подвёл Анастасию к рычавшему под гитару Артурчику.
Кирилл заметил меня… и Настю Бурцеву — удивлённо приподнял брови.
— …Все континенты могут гореть в огне, — голосил Артур, — только всё это — не по мне!..
Прохоров вдруг прервался, закашлял, накрыл струны ладонью.
Зрительно разочарованно зашумели.
— Простите, товарищи, — просипел Артурчик.
Он поднял руку.
— Кажется. Я всё…
Я протянул руку к гитаре.
Сказал:
— Дай-ка мне.
Прохоров улыбнулся.
— Знамя подхватили из рук раненного бойца, — сообщил он. — Сейчас Чёрный для вас споёт. Не расходитесь, товарищи.
Артурчик уступил мне место.
Бурцева подошла к дымившим подобно паровозам мужчинам и тоже закурила.
Я поерзал, усаживаясь удобно.
— Это совсем новая песня, — сообщил я. — Написал её замечательный советский поэт, автор-исполнитель песен Юрий Визбор.
Взял первый аккорд. Посмотрел в глаза Бурцевой.
Настя выдохнула в ночное небо струю дыма.
— Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены, — запел я, — тих и печален ручей у янтарной сосны…
Гости пансионата «Аврора» слушали меня, затаив дыхание.
Молчали Кирилл и Артурчик.
На время позабыла о сигарете Анастасия Бурцева.
Я пел.
Ещё весной запланировал, что исполню для Бурцевой эту песню в первую очередь.
Над моей головой шелестела листва. У меня в висках стучала кровь. Когда я перешёл к припеву, мне почудилось, что тихий голос Лены Котовой у меня за спиной напевал: «Милая моя, солнышко лесное, где, в каких краях встретишься со мною?»
Я обернулся — Лену Котову позади себя не увидел.
Глава 21
Я всё же пришёл этой ночью на пляж пансионата «Аврора». Вместе с Кириллом и с Артуром. Но на этот раз мы явились сюда не в компании парикмахерш. Рядом с Киром и Прохоровым по берегу шли Женя и Любаша, работницы чулочной фабрики из Смоленска. Под руку со мной брела босиком по мокрому песку студентка филфака МГУ Настя Бурцева. Набегавшие на берег волны то и дело окатывали наши ноги шипящей пеной (шторма на море не случилось, но «волнение» на водной поверхности после полуночи определённо усилилось). Морская вода казалась тёплой, как и в моих воспоминаниях. Ветер дул с берега — я чувствовал не только ароматы моря, но и запах табачного дыма, что буквально пропитал одежду моей спутницы.
На аллее в окружавшем пансионат «Аврора» парке я этой ночью отыграл почти весь составленный для подобного случая репертуар песен. Пусть я пел не как Муслим Магомаев, но «вкладывал в исполнение песен много ярких эмоций» — об этом мне твердили все, кто слышал моё пение и в прошлой и уже в этой жизни. Да и концертную программу я подобрал тщательно, внёс в неё все известные мне хиты семидесятых. Сделал акцент на песнях о любви и о романтике — некоторые популярные композиции мне подсказала Котова. Но я поосторожничал. С музыкой из будущего я не мудрил: понимал, что стихи этих песен не сегодня, так завтра доберутся (вполне возможно) до ушей Настиного отца, полковника (в перспективе генерал-майора) КГБ.
Серебристый лунный свет отражался на гребнях волн. Он освещал нам путь лишь немногим хуже, чем это делал бы мой фонарь, который я со вчерашнего вечера носил за собой, словно маршальский жезл. Фонарь я не включал с тех пор, как мы с Настей Бурцевой добрались до проходившего мимо пансионата шоссе. Не помышлял я подсвечивать им путь и сейчас. Понимал, что это нарушило бы романтику ночи. Да и не видел в том нужды. Без опаски ступал на стелившуюся нам под ноги (покрытую пеной) морскую воду. На ночном пляже студентка МГУ позабыла о филологии и о философии — рассказывала о Москве, о своём институте… и о Владимире Семёновиче Высоцком, с которым (как она утверждала) была лично знакома.