— А вот тут, прямо возле нас. Он от свалки шёл. Я уже к вокзалу собиралась, а он идёт. И качается весь. Я думала, пьяный. Тут он подошёл к нам и упал. Мы с Ботей к нему, а он в крови…
Пока она все это рассказывала, Профессор отбросил тряпки, которыми был накрыт парень. Вера сделала ему перевязку, но на её самодельных бинтах уже расплывались красные пятна. Войцех Казимирович осторожно отогнул край одного из бинтов. Ого! Рана огнестрельная. Раз, два, три, четыре. Четыре пулевых ранения.
Как он ещё шёл?
— Врача и милицию вызвали? — старик повернулся к замершей позади него паре.
— Не-е, — замотал головой Ботя.
— Вы что, с ума сошли? Он же сейчас умрёт здесь. Вы представляете, что будет?
— Он говорит, это… — начал Ботя.
— Он сказал: «Нельзя», — вмешалась Вера. — Ботя хотел сразу к нам в отделение, а этот говорит: «Нет». И врача не дал вызвать. А говорит: «Позвоните по телефону, и меня заберут». Ну а мы, куда по телефону? Вот Ботя и побежал за тобой.
Да, получается, парень из братков. Значит, где-то рядом была разборка со стрельбой, но ему удалось уйти. А теперь надо позвонить братве, чтоб приехали и забрали. Ну а с милицией, само собой, встречаться желания нет.
Профессор посмотрел на него. Правда, на крутого парень как-то не сильно похож. Стрижка не та. Да и лицо не то. Слишком интеллигентное.
— Оружие при нем было? — спросил он.
— Нет, — ответила Вера. — Я его раздевала. Оружия не было.
— А документы?
— Тоже. Никаких бумажек. Вот только картонка.
Вера подала Войцеху Казимировичу бледно-зеленую пластиковую карточку. Он повертел её в руках. Посредине был выдавлен большой логотип «Роскон», чуть ниже мелким шрифтом «Уровень 1», а по краю шла широкая тёмная полоса. Странная карточка, раньше ему такие не попадались. Профессор положил её на ящик возле раненого. В этот момент парень открыл глаза. Кроме боли, в них сейчас ничего не было.
«В общем, если он из братвы, нужно срочно вызвать их, пусть приезжают и забирают, — подумал Профессор. — В милицию действительно ничего сообщать не надо. Не стоит портить отношения с бандитами».
— Он называл номер?
Вера с Ботей одновременно пожали плечами.
— Какие-то цифры говорил, так разве запомнишь, — сказала Вера.
Войцех Казимирович наклонился к парню:
— Эй… Вы меня слышите? Кто вы?
Он возвращался долго и тяжело. Как будто из последних сил выныривал из глубины на поверхность мутно-зеленой воды.
— Я… — его запёкшиеся губы наконец издали членораздельный звук. — Я с пятьдесят третьей весны.
Профессор с сомнением посмотрел на него. На такой возраст парень, безусловно, не тянул. С большой натяжкой ему можно было дать лет тридцать, но никак не больше.
— Я вызову врача, — сказал Войцех Казимирович. Парень обеспокоенно задвигался.
— Не надо… Не говорите никому… Нужно позвонить…
— Скажите номер, — старик наклонился поближе.
Раненый начал медленно называть номер. Профессор его не записывал, у него была хорошая память, особенно на цифры. Последнюю парень прошептал невнятно, и пришлось переспрашивать. Цифр было на одну больше, чем в обычном городском номере.
— Это что, в другом городе? — спросил Профессор.
— Нет… Здесь… Звоните из любого автомата, без карточки… Вас соединят. Скажите, где меня найти.
— Хорошо, — сказал Войцех Казимирович.
— И ещё…
Старик опять наклонился к нему. — Скажете… я оставил это на свалке… южный сектор, возле бетонных блоков… Там красный баллон… сантиметрах в тридцати от него.
— Хорошо, — опять повторил Профессор. Раненый откинулся назад.
— Быстрее, — прошептал он. — Нужно быстрее… Пока ещё можно успеть…
Профессор подумал, что парень боится, как бы не умереть до приезда своих.
— Держитесь, — сказал он. — Я быстро. Сейчас за вами приедут.
— Зелёный… — лихорадочно забормотал парень. — Искать на зеленом… случайно… Слишком большой объём…
Он, похоже, снова начал уплывать. Зрачки помутнели, взгляд стал отсутствующим.
Профессор оглянулся. Вера, выходившая выплеснуть воду из тазика, только что зашла обратно. Ботя сидел у входа, искоса посматривая в их сторону, и курил, зажав сигарету в щепоть.
— Да, — выйдя на воздух, Профессор обернулся к ним, — а вы стрельбы не слышали?
— Не, — ответил Ботя.
— Никто не стрелял, — подтвердила Вера.
— Ночью, — уточнил Войцех Казимирович. — В районе свалки?
Они оба отрицательно покачали головами. Ближайший телефон-автомат был на тихой улочке, которая начиналась сразу за мастерскими. Войцех Казимирович поспешил туда. Отойдя шагов десять, он оглянулся. Вера с Ботей уже скрылись в своём вагончике. Вдалеке за ним серой громадой высились горы свалки. Где-то на ней лежало неизвестно что, оставленное парнем, который сейчас цеплялся за жизнь, пропитывая кровью тряпки на Вериной постели. Профессор подавил в себе желание зайти на свалку и найти то, что он там спрятал. Меньше знаешь, крепче спишь. Если из-за этого придётся сцепиться с братвой… Первые же шишки достались бы Боте с Верой, да и другим «вокзальным» могло перепасть. Нет, не стоит.
Профессор прошёл по территории мастерских и вышел через боковую калитку на улицу. Телефон находился метрах в двухстах отсюда.
Значит, парень сказал, можно звонить без карточки. Поглядим. Войцех Казимирович начал набирать цифры. Одна, вторая… последняя. В трубке воцарилась тишина, затем что-то щёлкнуло и пошли гудки вызова. Буквально после второго гудка трубку сняли.
— Слушаю, — голос был мужской, бодрый.
— Добрый день, — сказал Профессор. — Меня попросили вам позвонить.
— Добрый день. Говорите.
— С одним из ваших товарищей случилось несчастье. Он ранен.
Молчание. Видно, человек на том конце немного сбился с толку.
— Кто ранен? Какой товарищ?
— Я не знаю его имени. Он назвал этот номер и просил передать, чтобы вы за ним приехали. В него стреляли. Он получил четыре ранения и сейчас без сознания.
— Минутку! — вдруг возбуждённо закричал собеседник. — Только не вешайте трубку! Сейчас…