Парень вставил обойму обратно и прервал Профессора, поднеся ладонь с лежащим на ней «браунингом».
— Такие?
— Ну, хорошо, — вынужден был согласиться Войцех Казимирович, — такие — у каждого десятого. Но это ещё не означает, что…
— Знаете, что я вам скажу, — медленно произнёс парень. Он имел скверную привычку перебивать собеседника. — Самое плохое, что они теперь станут искать не только меня, но и вас. Там, в вагоне, у нас все получилось настолько слаженно, что они наверняка решат, будто мы сообщники. Так что, получается, вам тоже нужно исчезнуть. Уже через полчаса по прибытии поезда на конечную станцию они будут иметь о вас полные сведения. Вы же сами рассказывали о себе и своей работе по всему составу.
Исчезать Войцеху Казимировичу никуда не хотелось. Хотелось дождаться электрички, вернуться на вокзал, забраться в своё купе, где тепло от печки, протопленной Зосей, и завалиться на постель с томиком Булгакова в руках.
Профессор слишком устал за сегодня.
Парень осмотрелся по сторонам. Отовсюду платформа была окружена лесом.
— Как вы думаете, — спросил он, — в какую сторону нам лучше двигаться?
— Я думаю, — неторопливо начал Войцех Казимирович, — нам следует сесть на электричку и вернуться в город.
— В город! — парень чуть не взорвался. — Вы что, не поняли? Да ведь нас там сейчас начнут.искать на каждом углу. Нас же…
Он остановился. Какое-то мгновение царила тишина.
— Да… — наконец сказал он, — да… Все точно. Они уже знают, что мы здесь, и поэтому…
Парень посветлел. Казалось, невидимая ноша упала с его плеч.
— Конечно. В город. Они бросятся сюда и будут искать нас дальше, а мы вернёмся назад. Слушайте, вы молодец, — он посмотрел на Профессора с уважением.
Войцех Казимирович не стал разубеждать его.
— Кстати, как вас зовут? — поинтересовался он.
— Сергей, — сказал парень. — А вас?
— Войцех Казимирович, — представился старик.
— Да ну? — изумился парень. — Вы что, поляк?
— Да, — сухо ответил Профессор. — А вас это удивляет?
— Ну, в общем-то, нет, — парень пожал плечами. — Просто как-то… непривычно.
— Привыкайте, — посоветовал Войцех Казимирович. — Или плюньте. Я же не спрашиваю вас, кто вы — русский, еврей или финн.
— Нет, вы не подумайте, — парень смущённо развёл руки в стороны, — я не в этом смысле.
— Ладно, — сказал Профессор, прислушиваясь к постукиванию приближающейся электрички. — А вот и наш транспорт.
Состав, слегка покачиваясь, остановился перед ними. Вагоны были полупустыми. Сергей, подозрительно вглядываясь, как будто их кто-то мог ожидать в тёмном тамбуре, поднялся на подножку. Голова же Профессора в этот момент была занята совсем другим. Он размышлял, работать ему в этом поезде или нет.
«Черт с ним, — решил Войцех Казимирович, забираясь следом. — Хватит на сегодня».
ПОГРАНИЧНИК. ПЛАНЫ НА БЛИЖАЙШУЮ НОЧЬ
В полном молчании, если не считать брошенных мимоходом нескольких фраз, они доехали до города. Всю дорогу старик дремал, откинувшись на спинку сиденья и крепко прижимая к себе левой рукой свой ящик. Сергей же не сомкнул глаз.
События словно развивались по кругу. Он опять сидел в вагоне пригородного поезда, и в любой момент могли появиться эти. Стенки вагона начали давить на Крутина, как это случалось с ним в лифте. Он почувствовал, что его спина взмокла под рубашкой. Во рту стало сухо, а уши снова забило ватой. Очень заболела голова. Сергей помотал ею и украдкой потёр виски пальцами. Пальцы оказались холодными как лёд, их прикосновение было приятным, хоть на короткое мгновение, но уносящим боль, заталкивающим её внутрь.
— Вам плохо, Сергей?
Старик не спал. Он сидел, внимательно глядя на него необычно зелёными зрачками своих глаз.
— Нет. Все в порядке.
— Держитесь. Мы уже подъезжаем.
— Я же говорю, со мной все хорошо.
Старик не сказал ни слова. Только покачал головой. Странно, но его присутствие вдруг как-то успокаивающе подействовало на Крутина: «Действительно, нас не поймали, мы ещё живы и в состоянии драться. Не все так плохо, ребята!»
— Спасибо, Войцех Казимирович. Я в норме.
Старик улыбнулся. «Интересно, каким образом этот поляк оказался здесь, в нашей глуши, на должности завхоза детского интерната, — подумал Сергей. — Где он родился, у нас или в Польше?» Надо бы спросить, но как-то неудобно. Вроде как он в душу к человеку лезет. А почему он не уезжает? Сейчас все бегут отсюда куда глаза глядят, была бы только возможность. Вот парень из их подъезда оформляет документы на выезд в Чехию для всей семьи. А у него чешского только что национальность в паспорте. И он, и отец всю жизнь прожили здесь. По-чешски не понимает ни слова. А едет. Не говоря уж о Моисее Яковлевиче со всеми его домочадцами. Те уже давно обретаются где-то в районе Красного моря. Старик выглянул в окно.
— Подъезжаем, — сказал он. — Давайте собираться.
Вокзал встретил их гулом людских голосов, лязгом поездов, объявлениями по радио и суматохой, не стихающей, несмотря на приближение ночи. Коммерческие киоски призывно светились витринами, наверху некоторых из них то вспыхивали, то гасли световые вывески, переливаясь разноцветными огнями.
Организм Сергея отметил возврат к цивилизации настоятельным требованием пищи и никотина.
— Ну что, молодой человек? — обратился к нему Войцех Казимирович. Они стояли на платформе номер два, в пяти шагах от доставившей их сюда электрички.
— Вот мы и дома.
«Где мой дом? Кто расскажет мне о нем?» — вспомнились Сергею строчки «Машины времени». Его дом теперь тоже неизвестно где. В другом мире, другом измерении, на далёкой планете. Там не убивают людей, которые знают то, что им не положено знать, и не травят как зайцев тех, кто нечаянно оказался случайным свидетелем. Боже, как безумен этот мир!
— …идти, Сергей! — донёсся из накатившего на него голос старика.
— Что? — переспросил Крутин.
— Я спрашиваю, куда вы теперь будете идти? — повторил поляк.
— Да, вопрос. Давайте-ка вместе подумаем, куда нам теперь идти. Кстати, вы хотите есть?