— Какой «каждый вечер»? Вы что, бываете здесь каждый вечер?
— Да. Я здесь живу.
Сергей с размаху залепил себе ладонью по лбу.
— Боже! Здесь. Живёте. И мы пошли сюда. «Безопасное место». Вы понимаете, что делаете, или нет? С тем же успехом можно было бы дать объявление в газете:
«Вот они мы. В нужное время в нужном месте. Приходите и забирайте». Скажите, Войцех Казимирович, у вас нет подсознательной тяги к самоубийству?
Профессор почувствовал, что его терпение начинает истощаться.
— Нет, Сергей, в данный момент у меня есть сознательная тяга к отдыху. А у вас есть три варианта. Первый — мы идём вместе, и я устраиваю вам ночлег.
Второй — вы возвращаетесь домой…
Сергей хмыкнул.
— …и третий — вы уходите и ищете себе ночлег сами. Выбирайте.
— Войцех Казимирович, да поймите же вы наконец, вам туда никак нельзя.
Нужно уходить отсюда, и побыстрее.
Профессор покачал головой.
— Так, Сергей, я отправляюсь спать. Вы идёте со мной?
Тот пожал плечами с видом человека, отчаявшегося что-то доказать.
— Я ещё не сумасшедший, — сказал он.
Вот это было спорно, весьма спорно. Но дискутировать Войцех Казимирович не стал.
— Что ж, в таком случае — прощайте! Желаю вам всего хорошего.
Профессор повернулся к нему спиной и направился к своему вагону.
— Войцех Казимирович!
— Да? — Старик остановился и обернулся к Сергею. Его нежданный знакомец стоял в тени, отбрасываемой зданием склада, и силуэт его уже почти не был виден.
— Не ходите туда. Они вас убьют.
Профессор ничего не ответил, развернулся и продолжил свой путь.
Бедный парень. Ему, наверное, трудно жить в своём мире. Нелегко начинать каждый день, считая, что тебе противостоит какая-то неведомая сила. Мифическая, всемогущая, безжалостная Контора. Ему страшно. И с этим страхом он живёт.
Сколько можно прожить в постоянном страхе? Вероятно, не очень долго. Мозг не выдержит такой нагрузки и либо даст команду на самоуничтожение, либо просто перестанет работать. Сейчас Сергей только в начале этого пути. Ему нужна срочная психиатрическая помощь, пока не поздно. Вот только нет у нас такой службы. Психбольницы есть, а психиатрической помощи нет.
«А ты почему ему не помог?» — раздался у Профессора внутри хорошо знакомый ему голос. Настроение у него испортилось окончательно. Этот голос появлялся гораздо чаще, чем хотелось бы Войцеху Казимировичу. И разговоры с ним, мягко говоря, не доставляли ему удовольствия. «Я не могу помочь всем», — ответил Профессор. «Всем нет, но конкретному человеку — да, — сказал голос. — К тому же он помог тебе в электричке». — «Он сам не хочет, чтобы ему помогали. Я же не могу заставить его принять помощь». — «Но хотя бы попытаться?»
Войцех Казимирович вздохнул. Голос был, конечно, прав. Потому-то он и оставлял после себя такое гнетущее ощущение. Кто знает, в любое другое время Профессор послушался бы его, повернул назад и попытался бы догнать Сергея. Но этот день выдался слишком длинным и слишком трудным. Столько событий свалилось на него за последние четырнадцать часов! Войцех Казимирович чувствовал себя, как гончая после охоты, израсходовавшая все ресурсы и теперь еле передвигающая лапы. Поэтому он мысленно посоветовал голосу заткнуться и катиться ко всем чертям.
Спать. Выпить горячего чая, заваренного Зосей, и спать. Даже Мастер с Воландом возьмут на сегодня тайм-аут. Все.
Парни в тренировочных костюмах и блондинка, отсмеявшись своё, забрались обратно внутрь вагона. «Батраки» уже докурили и, судя по всему, собирались последовать за ними, заканчивая свою беседу.
— Товарищ, извините, пожалуйста, — обратился к Войцеху Казимировичу тот, что был ближе, когда он поравнялся с ними. Ему было лет сорок, нос картошкой, чуть припухлые щеки, типичный колхозник, работяга. «Контора, агенты, — с сарказмом подумал Профессор. — Убийцы из канализации». — Вы случайно не в курсе, — мужчина говорил неуверенно, будто ему было совестно беспокоить незнакомого человека, — отсюда на Субботин как лучше добираться, автобусом или электричкой?
Второй смотрел на Профессора выжидающе, кивая головой в такт словам своего собеседника.
— На Субботин?.. — переспросил Войцех Казимирович, подходя ближе. — Смотря куда вам надо. Если в центр, тогда автобусом, а если в район вокзала, тогда электричкой.
— А электричкой, это отсюда выезжать? — спросил второй.
— Да, — ответил старик и поднял трость, — вон с той платформы.
Первый подошёл поближе, вглядываясь в указанном направлении. Когда Профессор опускал руку, он коснулся её, и Войцех Казимирович почувствовал холод металла на своём запястье. Все произошло за одну-две секунды. Рывком мужчина свёл его руки вместе и защёлкнул на них наручники.
Второй уже стоял рядом, вплотную к Профессору. Войцех Казимирович почувствовал, как в бок упёрлось что-то твёрдое. Очень похоже на ствол пистолета.
— Не дёргайся, — прошипел первый. Неуверенность и простодушие напрочь исчезли из его голоса. — Чуть что, получишь пулю прямо здесь. Понял?
Профессору показалось, что он сходит с ума.
ПОГРАНИЧНИК. НАПАДЕНИЕ КАК ЛУЧШИЙ СПОСОБ
Ну вот, так и есть! Старый пень прямиком почесал в расставленную ловушку, словно крыса за волшебной дудочкой. Сергей из темноты наблюдал за тем, как быстро и грамотно его повязали. Те двое работали ну о-очень слаженно — видать, не в первый раз.
И, главное, ведь он предупреждал его. Нет, ни в какую. Непробиваемая броня. Даже сцена в электричке его не убедила. Что это, массовый гипноз, воздействующий на все общество в целом и на каждого в частности? Это же помутнение разума какое-то. Люди не хотят замечать очевидные вещи. Кричи не кричи, бейся не бейся — бесполезно. Вот ведь рядом с вами, оглянитесь же, ведь это вас жрут с хрустом, чавканьем и брызгами. Нет. Это не здесь. И не нас. И не жрут. А брызги? Дождь на улице. И все. И не кричите так, соседей разбудите.