Макар враз стал близок и понятен. Не было среди этих людей такого, кого не согрел бы своей добротой Макар. И люди наперебой начали вспоминать добрые его дела.
— Пришел я однова к Макару занять у него пуд пшеницы под посев. Дал. А потом я осенью привез ему долг обратно, но Макар и скажи мне, что, мол, не надо вертать долга, мил-человек. Не принял, — смахивая слезу, рассказывал мужик.
— А я ему так и не отдал деньги, что он ссужал мне за корову…
— Нам он покупал теленка…
— Мне — коня…
Хомин молчал, хмурил брови при свете заполошных факелов, мял бурую бороду. Нутром чуял, что в смерти есть его вина.
А тот, кто был Макаром, теперь тихо плыл над снегом, покачиваясь в наспех сделанных носилках. Уходил из своей любимой тайги. В деревне положили его труп у ворот Хомина. Но Хомин, то ли струсил чего-то, то ли еще по каким причинам, заупрямился.
— Это почему же вы около меня положили Макара? Ведь для всех он что-то делал. И все мы перед ним в долгу.
— Все должны, разве мы спорим, должны по самые уши, но ты ему должен по самую маковку. Мы брали у Макара крохами, а ты давился кусками. Да и наказ Макаров должен помнить: он завещал, чтобы ты похоронил его. Это мы много раз слышали.
— Ладно, зовите бабок, будем обмывать, — сдался Хомин, почувствовал неправоту свою.
Буран метался среди людей. Подбегал к трупу, ставил лапы ему на грудь, лизал лицо, ласкался к людям, будто ждал от них участия. Но вместо этого Хомин сильно пнул пса в бок, выругался:
— Носит тебя тут, дьяволина! Пошел вон! — замахнулся фонарем. Пес ощерил зубы, готовый прыгнуть на Хомина. Не прыгнул, отошел и лег у забора, блестел оттуда горящими глазами.
— Так ему и надо, — проспал дьявол своего колдуна, — злорадствовала Кузиха. — Отходился, черт старый.
— Да замолчи ты, дьяволица! — взревел Хомин. — Замолчи, старая сука, надоело слушать тебя.
— Это я-то сука, кобель ты шелудивый, поганец дьявольский? Ты заодно с колдуном, потому и разбогател. Кузиха начала кричать, ругать Макара и Хомина. Хомин взъярился, схватил Кузиху за плечи и толкнул в снег. Кузиха вскочила и с руганью убежала домой.
Но Макару теперь было все равно, кто на него зол, кто к нему добр.
К утру прибыли казенные люди. Они осмотрели труп, нашли след винтовочной пули.
— Ну, что скажешь? — повернулся пристав к волостному.
— То и скажу, что Макара, царство ему небесное, — перекрестился волосяной, — торкнул Шишканов.
— Да ну? Этот смутьян? Да? Не верится. Ить Макар был с ним заодно.
— Потом они поругались. Староверы видели, как стрелял в Макара Шишканов. Приезжал Бережнов, обсказал мне все, что и как.
— Непонятная история.
— Коль непонятная, надо разобраться. Страшней бунтовщиков нет людей на свете.
— Добре.
Шишканова взяли под арест, чем немало удивили сельчан. На допросе Шишканов сказал, что вчера был на охоте, но Макара не видел, да и за что бы он стал убивать Макара, человека добрейшей души. Приехали из Каменки свидетели — Степан Бережнов и его друзья — и показали на Шишканова. Пристав торжествовал. Преступник найден, можно его отправлять в губернский суд. Одним бунтовщиком меньше будет в этом краю. Пристав получит награду, волостной — похвалу.
Между тем в народе шли шепотки, что, мол, зря Макара принесли в деревню, что, мол, надо было схоронить там, где был убит. Даже Анисья поддалась этим разговорам, шептала мужу:
— Евтих, откажись от Макара, не было бы беды от этих похорон.
Но Евтих вспыхнул, наконец совесть заговорила в нем:
— Замолчи, хватит того, что Макар мертв!
С похоронами Макара не клеилось. Старики отказались отпевать тело богоотступника. Отказался и поп из Чугуевки. И недобрые разговоры всколыхнулись с новой силой. Кузиха побожилась, что видела, как над кладбищем поднялся огненный крест и улетел в небо. Кто-то видел, как уже из отрытой могилы выскочил дьявол с рожками и долго плясал у бровки.
Макара решили хоронить без отпевания, без панихиды. Но как бы там ни было, проводить его в последний путь собрались многие.
Шли молча. И вдруг тишину разорвал жуткий вой. На дороге, задрав голову к подернутому туманом солнцу, выл пес Макара. Люди в нерешительности приостановились, с опаской обходили собаку. Хоронили возле ограды — на самом кладбище поп запретил, — молча опустили гроб в наспех вырытую могилу, кое-как его втиснули, кое-как забросали яму комьями мерзлой земли, воткнули крест, он накренился — не беда, колдуна хоронят. Молча заторопились по домам. А пес все выл и выл.
— Господи! — не удержался кто-то. — Собака плачет, а мы молчим! Что же делается? Страх божий. Враки все то, что пес дьявол, зачем дьяволу плакать об усопшем? Макар — праведник.
Буран бросался то к одному, то к другому, а потом побежал рядом с Хоминым, будто признал в нем будущего своего хозяина, но Хомин подхватил с дороги палку и со злобой сильно ударил пса по спине. Буран зарычал и рванул Хомина за полу пиджака, чуть не сбил с ног, бросился от людей прочь.
Бережнов узнал, что пес Макара жив, решил сам попытаться приручить Черного Дьявола, послал охотников на его поиски.
— Мы от него разведем собак всем на зависть.
— А если он действительно дьявол? — сомневались староверы.
— Он такой же дьявол, как Макар колдун, — усмехнулся Бережнов. — Макар просто дурак, восхотел знать больше того, что написано в святом писании, а много знать весьма опасно. Ищите пса и ведите сюда. Лаской ведите…
Никто не зашел в дом Хомина помянуть Макара. Люди боялись.
Кузиха пересилила свой страх, сходила на кладбище и забила осиновый кол посредине. Теперь колдун не выйдет из могилы.
Буран прибежал к пасеке. Здесь было запустение и тишина. Бросился на кладбище. Сел на могилу, поднял голову к небу и снова завыл.
Не выдержал воя Хомин, схватил бердану, что досталась ему от Макара. Анисья ухватила за рукав, запричитала:
— Не ходи! Беды бы не было! Ить он дьявол! Черный Дьявол!
— Не ори, пусть люди знают, что я не причастен к дьяволу. А то, смотри, в колдовстве оговорят, дом сожгут.
Промахнулся Хомин, не умел он стрелять, первый раз в жизни взял в руки ружье. Перекрестился Хомин. Постоял, постоял и пошел домой.
Луна зашла за сопки. Не видел Хомин, как позади по забору крался человек. Остановился у амбара Хомина, плеснул керосином на стену, потом подошел к сараю и его облил. Вспыхнула спичка, метнулся огонь. Человек кинулся прочь, побежал, пригибаясь к земле…
Буран не хотел уходить в тайгу. Пришел в деревню, крутился по улочкам. В переулке навстречу ему бежал человек с чем-то вонючим в руках. Буран тихо зарычал. Человек остановился, в ужасе закричал:
— Дьявол! Черный Дьявол! — и повалился на землю. Страх убил его.
Хомин очнулся от кошмарного сна. Во сне видел, будто горит его дом, сарай. Проснулся и не поверил, что все это происходит наяву. Выскочил в одних подштанниках. Бежали с ведрами люди, бросали на огонь снег. Но где там! Подворье Хомина уже не спасти. Ветер раздувал огонь, метал искры. Надо спасать ближние дома.
Занялся тусклый рассвет. На месте пожарища дотлевали головешки. Хомин снова стал бедняком.
В переулке нашли мертвую Кузиху и рядом с ней банку с остатками керосина.
— Вот кто был дьяволом! — говорили люди. — Она подбивала всех против Макара.
Хомин съездил в волость, привез пристава, волостного. Свидетелей было много, составили акты, подворье Кузьмы описали, а когда состоялся суд, все, что имел Кузьма, отсудили Хомину. А Кузьма надел на плечи котомку и ушел бродить по земле.
Охотники-староверы отправились по следам Черного Дьявола. Но пес не шел на их зов, он больше не верил людям. Хитрил, заводил в шаломанники, чепураги, уводил в крутяки, откуда нелегко выбраться. А когда снова пошел снег, он спокойно оторвался от людей и исчез в таежной глухомани…