Анжела вышла из кухни, а Яранский принялся читать инструкцию к препарату. Не успев дочитать абзац "Показания к применению", Яранский услышал из зала сдавленное хрипение и грохот падающего тела. Он бросился в комнату и увидел дочь, лежащую на спине со скрещенными на груди руками. Тело выгнулось дугой. Лицо Анжелы было мертвенно бледным, а губы синими. Крылья носа раздувались как паруса, вены на шее вздулись канатами. Она судорожно пыталась сделать вдох. В широких круглых глазах читался ужас и мольба о помощи. Изо рта Анжелы вырывались свистящие стоны. Яранский понял, что случилось самое страшное – у дочери анафилактический шок. Яранский боялся этого как огня и, как врач, был готов к тому, что такое может случиться. Дома был весь арсенал противоаллергических средств и всего, что нужно для реанимационных мероприятий. Яранский кинулся в кухню, достал аптечку, мгновенно набрал в шприц четыре ампулы преднизолона и вернулся в комнату. Он старался отбросить эмоции, представить, будто перед ним кто-то другой, а он выполняет обычную работу. Руки Яранского тряслись, а в груди бешенно колотилось сердце. С первого раза удалось попасть в вену, и живительное лекарство потекло в кровь Анжелы. Яранский расстегнул блузу дочери и прижался ухом к груди: сердцебиение было редким и едва уловимым. Он снова взглянул на лицо дочери, оно стало совсем белым, а зрачки расширились и будто покрылись плёнкой. Он понял: дочь без сознания. Уже чисто рефлекторно Анжела делала судорожные неглубокие вдохи, грудная клетка её неестественно подёргивалась. Яранский знал, что у Анжелы нарастает отёк гортани, из-за чего она вот-вот задохнётся. "Боже! Помоги!" – взмолился Яранский про себя и снова кинулся на кухню. Он выхватил нож из посудного шкафчика. Сейчас ему предстоит сделать дочери трахеотомию! Чёрт! Попался нож с зубчиками! Он схватил другой нож, который как назло оказался тупым… Яранский судорожно метался по кухне, вспоминая, где лежит точилка для ножа. Наконец он её извлёк из другого шкафчика, и с двумя этими инструментами влетел в зал и застыл над бездыханным телом дочери. Яранский не понимал, сколько прошло секунд или минут, пока он возился в поисках ножа, но теперь Анжела больше не производила попыток вдыхать воздух, и руки её безвольно лежали вдоль тела. Яранский знал, что искусственное дыхание делать бессмысленно в этой ситуации, и, стоя над Анжелой, стал с силой точить нож о точильный брусок. Ужасное зрелище со стороны. И нелепое. Сейчас ему предстоит вонзить нож в горло своей дочери. Ради спасения. И вот, он готов. Вроде бы. Мысли путаются у него в голове, а рука с ножом трясётся всё сильнее, прям ходуном ходит. Левой рукой он коснулся шеи дочери, и ощутил, что кожа стала какой-то твёрдой и синюшной. Он посмотрел на лицо. По телу Яранского пробежал холодок. Он выронил нож и затрясся в рыданиях. Он понял: Анжела умерла. Она задохнулась. Он не смог её спасти. Яранский уткнулся лицом в грудь своей единственной дочери и прижался к ней так сильно, как только смог. Потом он стал трясти Анжелу и приговаривать: "Миленькая, Солнышко моё! Доча! Ты не можешь так! Проснись, Ангелочек мой родной! Проснись! Подумай о маме, как мы без тебя? Родная… Очнись же!"
Через час Яранский впал в ступор. Он сидел на полу радом с телом дочери и внимательно разглядывал белые горошины на красной Анжелиной юбке, которую она сама себе сшила совсем недавно. Потом он стал их пересчитывать. Потом его взгляд заскользил по голой дочкиной ноге и дошёл до стопы. Потом до нежных пальчиков и до аккуратных маленьких ноготков, которые приобрели фиолетовый оттенок. Он вспомнил её маленькой новорождённой девочкой, которую можно было взять на ручки и обнять всю целиком. Сейчас ему захотелось так же вот схватить её на руки, прижать к себе, укачать как малышку, а потом целовать и гладить всю всю всю… А что он скажет жене? Эта страшная мысль свербила его мозг и вгоняла в панику. Лариса не перенесёт этого. Он даже мысли не допускал позвонить ей и сообщить. Ждал и представлял, как она приходит домой и видит… Ужас. Он боялся, что сегодня же может потерять и жену… Она не выдержит такого удара. Внезапно в поле зрения Яранского попала книга, которая валялась рядом с креслом обложкой кверху. И тут в голову остриём вонзилась дикая мысль. А что если… Терять-то нечего! Да! Он попробует! Где-то в середине книги, как он вспомнил, был описан какой-то древний ритуал, с помощью которого жрецы могли оживлять мёртвых. Книга, конечно, была наполовину художественная, но всё, что в ней было написано – это ведь записки учёного, который участвовал в раскопках в пустыне, в городе мёртвых в девятнадцатом веке. Он изучал и расшифровывал древние манускрипты, какие-то надписи на гробницах. Этот учёный-египтолог реально существовал. Вдруг, это правда? Яранский схватил книгу и нетерпеливо стал перелистывать в поисках нужной страницы. Нашёл.