— А ты как думал? — усмехнулся Полищук. — Присоединился, вроде как подкрепление.
Полищук исчез за калиткой. Алехин занял позицию в саду.
С озера тянуло холодом. Слышался слабый плеск волны, выбегающей на отмель. Луна снова скрылась, и тьма поглотила силуэт дома и очертания фигуры Алехина. Где-то в глубине сада послышался шорох и громоздкое тело Алехина бесшумно скользнуло туда, прячась за деревьями.
Жестяная лампа мерцала в комнате. Печкур, Мейер и Курбанов, склонившись над столом, изучали карту.
Печкур делал на карте крестики, а его товарищи, следя, согласно кивали головой.
Вера Ивановна занималась приготовлением скудного ужина. Она опускала одну за другой очищенные картофелины в чугунок и то и дело посматривала на часы, постукивающие на стене около буфета. В комнату вошел Полищук. Вера Ивановна повернулась к нему.
— Все в порядке, — ответил Павел на ее немой вопрос.
— Иди, докладывай начальству, а мне надо накормить вас ужином. — Вера Ивановна легонько подтолкнула его и опять принялась чистить картошку, исподволь наблюдая за мужчинами.
Полищук обвел взглядом подпольщиков.
— Операция назначена на послезавтра. Ночью в двадцать два часа ноль-ноль…
— Крынкин сказал? — спросил Печкур.
— Он…
— А не врет?
Павел присвистнул.
— Мы же вместе… — Добро, сынок, Печкур ласково посмотрел на него, усадил рядом.
Мейер поднял на Полищука озабоченные глаза.
— Крынкин тебя не продаст?
— Каким образом?
— Возьмет и перескажет весь ваш разговор Гоштову. Тогда у них определенно возникнет подозрение, что ты ведешь двойную игру. Ты подумал об этом?
— Подумал, решительно ответил Полищук. — Он сжал кулак. — Крынкин у меня вот где сидит… Как он признается, что все разболтал, ему же первому — крышка.
Мейер на секунду задумался.
— Что ж, риск — благородное дело. В нашем деле, видно, только рискуя можно чего-то добиться. Теперь необходимо послать связного к Дубову… Ждать больше нельзя, времени у нас в обрез.
— Пока нужно ждать связного, — сказал Печкур. — Мы же не знаем точно, где партизаны.
— А если не будет связного?
— Раз Дубов сказал, значит будет.
Мейер опять склонился над картой, а Курбанов поднялся из-за стола и пошел сменить Алехина. Вскоре тот появился, потирая широкие ладони, за холодевшие от ночного осеннего ветра.
Вера Ивановна подняла с чугунка крышку.
— Прошу к столу!
Аппетитный парок защекотал ноздри.
В это время дверь распахнулась и через порог шагнул сияющий Курбанов. За ним — белокурая молодая женщина и высокий парень в ватнике нараспашку. Это пришли ночные гости — Таня Печкур и лейтенант Косицкий.
Зазеленел рассвет. Над садом, над озером, точно лодки в тревожную даль, распустив все паруса, плыли тучи. Таня смотрела, как синеватые волны выплескивались на берег, как покачивались плакучие ивы. А тучи все плыли, плыли, кладя на воду дымчатые тени.
Курбанов провожал взглядом косяк уток, низко летевший над голубеющей водой озера.
Таня прильнула к нему.
— Что с тобой, Пулат?
— Душа болит, Танюша. — Он нежно поцеловал ее волосы, бережно взял за руку. На лице Пулата отразилась острая тревога за любимую. Он вздохнул. — Оставаться тебе здесь больше нельзя. Надо немедленно возвращаться к Дубову. Таня помолчала.
— Вам здесь тяжелее. Мы-то как-никак среди своих, с оружием в руках. На легальном положении.
— Все-таки боюсь за тебя, моя ласточка. Пока захватчики на нашей земле — не будет у нас счастья. Ну, ступай…
ЗА РОДИНУ!
Неожиданный визит Гоштова застал Вольфа еще в постели. Войти вот так, без позволения, Гоштов не решился, но все же он должен был срочно напомнить о себе, не дожидаться принятой процедуры — пока дежурный эсэсовец доложит о нем, — приоткрыл дверь.
Вольф хмуро и недовольно смотрел на него. Приняв его молчание за разрешение войти, Гоштов приосанился, подошел к столу и протянул гестаповцу листок с текстом, отпечатанным на машинке.
— Полюбуйтесь, ваша милость…
— Откуда?! — привстал Вольф.
— Вчера вечером обнаружил в ящике стола у моей машинистки, ваша милость. — Ехидная усмешка дернула губы Гоштова. — У меня же оба на примете.
Вольф бросил раздраженно:
— Кто оба? Нельзя ли понятнее?
— Братец с сестрой. — Гоштов заговорщицки подмигнул. — В прошлый раз братец выкрутился, так я сестрицу накрыл с поличным. — Гоштов заискивающе заглянул в каменное лицо гитлеровца. — Теперь вам, ваша милость, остается только схватить обоих за жабры и так тряхнуть, чтобы юшка с них потекла. Вольф мрачно выслушал его тираду, просверлил полицая суженными холодными зрачками.
— Фамилия?
— Машинистка Печкур.
— Кто брат?
— Мастер депо Печкур.
На узком лице Гоштова застыла подобострастная улыбка Иуды.
Вольф вспомнил недавний допрос у Клецке, понимающе кивнул. Он встал, быстро оделся, опоясался ремнем с тяжелой кобурой и, не глядя на вытянувшегося Гоштова, быстро пошел к выходу, отшвырнув с дороги стул. Гоштов поспешил вслед.
…Через четверть часа крытый грузовик, бешено мчавшийся по улице, резко затормозил в проулке. Эсэсовцы и полицейские посыпались из кузова на тротуар.
Они тут же окружили дом и сад, тонувший в молочном тумане. Один из эсэсовцев держал на сворке огромную серую овчарку. С минуту хрустели ветки, раздавался топот сапог, потом все стихло…
Вольф в сопровождении нескольких эсэсовцев пошел к дому. Поднявшись на крыльцо, забарабанил в дверь. В доме царила тишина. Гестаповец ткнул в окно стволом парабеллума. Со звоном посыпались стекла. Дверь скрипя распахнулась. На пороге выросла фигура седой женщины в темном платье. Голубые глаза гневно щурились.
— Что вам угодно? Что за привычка врываться спозаранку и бесчинствовать? — сурово напустилась Вера Ивановна на Вольфа. — Я, кажется, честно работаю, и прошу гуманно относиться ко мне. Я ночевала у брата, как раз собираюсь идти на службу, а вы окна, как бандит, бьете…
Вольф усмехнулся и, втолкнув ее в комнату, вошел сам.
Не торопясь, обошел комнаты и оценивающим взглядом все осмотрел. Внешне ничего не изменилось с тех пор, как он побывал здесь, но теперь чутье разведчика подсказывало ему, что отсюда начинается какая-то ниточка.
— Где есть ваш брат? Где есть еще два человека?
— Брата ночью вызвали в депо, можете проверить, — спокойно ответила Вера Ивановна. — А муж племянницы и его друг только что ушли на смену.
В разбитое окно заглянула озабоченная физиономия Гоштова, он многозначительно поманил Вольфа пальцем. Тот вышел на крыльцо.
— Следы, господин шарфюрер, следы какие-то, отсюда к озеру ведут… — Проверить! — гаркнул Вольф. — Пустите по следу собаку. Вернувшись, Вольф снял фуражку, плотно уселся на диване и махнул рукой подчиненным.
Солдаты опрокинули буфет, побили посуду, раскидали по полу книги и журналы. Один снял стенные часы и ковырялся в них. Трое копались в комоде, выбрасывая и топча белье. Скрипя по осколкам сапогами, эсэсовцы носились из комнаты в комнату, рылись всюду, но не нашли ни одной листовки; их вынес Полищук, а карту забрал Мейер.