— Да-а, эксперимент… — Печкур задумался.
— Что делать будем, батя? — озабоченно спросил Полищук.
— Фашистов бить! — вскочил со стула Курбанов, — мстить будем! — он ударил кулаком по столу.
Молча слушавший все время Алехин подошел к нему и встал рядом, плечом к плечу. Печкур положил свою руку на кулак Курбанова. — Верно, затем нас здесь и оставила партия. Только бить-то надо с умом, они хитры, а мы должны быть еще хитрее.
— Крынкин собирается показать тропу к партизанам, где, наверное сейчас Дубов и остальные наши, — добавил вдруг Полищук. — Пока помалкивает, чтобы потом продаться подороже.
— Та-ак, — заинтересовался Печкур. — Откуда ж он знает?
— Он работал в лесничестве шофером и буквально исколесил все наши леса..
— И как ты на это реагировал?
— Очень просто. Сказал, что тоже с ними пойду. А что он ответил?
— Ну, сначала поартачился, а потом согласился.
— Стало быть, он тебе верит?
— Как же, мы с ним «приятели».
— Это большая удача. — Печкур привлек к себе Полищука, потрепал по затылку. Не зря служишь в полиции! Но Павел мрачно буркнул:
— Пришью Гоштова с Крынкиным…
— Ты что, Паша, с ума не сходи, — осадил его Печкур. — Держись с гадами так, чтобы комар носа не подточил. Затем тебя и послали в полицию, чтобы там свои уши иметь.
Полищук хмуро посмотрел на него.
— Тяжело… — И горячо попросил: — Пошли меня, батя, в цех или в лес. Ну нет у меня больше сил носить полицейскую шкуру и притворяться миленьким… Гоштов с Крынкиным наших людей под расстрел поставили, а я должен улыбаться их подлым рожам. Хватит с меня, сыт по горло… Печкур сердито покачал головой.
— Ну что ж, не хочешь — насиловать не будем. Можешь идти на все четыре стороны.
Полищук с опаской глянул на Печкура — серьезно это он? Печкур смотрел на него сурово.
— Зря психанул. Ты коммунист…
— Ты думаешь, нам легко было с Алехиным, когда нас Дубов снял с паровоза? — Курбанов сердито сощурил черные глаза. — Как батя сказал, затем нас здесь и оставила партия…
Полищук виновато опустил глаза.
— Иван Иваныч, Вера Ивановна на горизонте, — разрядил обстановку голос Алехина.
— Ну, мне пора, — спохватился Полищук, попрощался и направился к двери.
Печкур вышел его проводить и вернулся с сестрой.
Глянул в окно — окинул цепким взглядом тропинку, бегущую к калитке, улочку, освещенную солнцем, и опустил занавеску.
Вера Ивановна с удивлением посмотрела на Курбанова, потом вопросительно — на брата.
— Об этом после, — сказал Печкур. — Верочка, ты неосторожна…
— А что прикажешь делать?
— Для связи у нас есть человек…
— Полищук не железный… — возразила Вера Ивановна. Своей семьи у нее не было, и она относилась к Павлу, как к сыну.
— А ты железная? — нахохлился Печкур.
— Эх, Ваня. Мы с тобой уже старики. А молодых оберегать надо.
Вера Ивановна вытащила со дна старомодного ридикюля пачку листовок и отдала брату. Иван Иванович быстро спрятал их под пол.
Курбанов с восхищением бросил Алехину:
— Гляди, Борис, какая Вера Ивановна!..
Листовки были отпечатаны в той же типографии что и бланки немецкой комендатуры, даже формат и бумага были те же самые. Листовки особенно бесили гитлеровцев, но обыски результатов не дали.
— Это тоже оружие, — сказала Вера Ивановна. — Люди читают и знают, что Советская власть в городе есть, что хозяева в городе не фашисты, а мы — ее представители. Но, честное слово, если бы мне дали винтовку…
— Боевая подобралась бригада, ничего не скажешь! — улыбнулся Печкур. — Вот и Пулат говорит — бить их надо. Что ж, будем бить, не числом, так умением… Ты, Вера, в комендатуре ничего не слышала про наш эшелон?
— В комендатуре нет, но все знаю: Павлик сообщил. Я еще и поэтому пришла — совет держать. — Вера Ивановна взяла брата за локоть. — Ваня, надо же связаться с отрядом как-то. Промедление смерти подобно…
— Дубов пришлет связного.
— Ты уверен?
— Письмо от него получил.
— Кто передал?
— Вот они, Пулат с Алехиным.
Тогда другое дело. — Вера Ивановна присела на минуту передохнуть. Печкур сел рядом и, как когда-то в далеком детстве, провел рукой по ее волосам, уже серебристым от седины. Оба задумались, потом поднялись и вышли в сад. Седая усталая женщина и усатый сутулый старик с побелевшими висками.
Вера Ивановна притронулась к шершавому стволу старой яблони.
— Помнишь, Ваня? Когда-то босоногий вихрастый парнишка, забравшись на дерево, тряс ветки, а девчонка с косичками, смеясь, собирала падающие яблоки. Сад тот же, он только погустел и разросся. И небо такое же синее над озером… Все вокруг кажется неизменным. Но столько пережито и столько еще предстоит пережить…
Иван Иванович поднял грустные глаза.
— Помню, Верочка…
Они направились к калитке. Яблоня тихо шумела листвой, будто провожала их. Ведь она тоже постарела и покрылась морщинами…
Вера Ивановна открыла калитку.
— Танюшу часто во сне вижу… Как она там?
— Да она у нас боевая… — Печкур помял борт пиджака. — Пулат вот переживает. Осунулся парень. Болит у меня душа за обоих.
— Ты, Ваня, не спускай с него глаз, горячий он, — тихо сказала Вера Ивановна. — И себя береги, браток.
Печкур долго провожал сестру взглядом. Вера Ивановна шла по тротуару, держась в тени деревьев. Согретый сентябрьским солнцем воздух окутывал улицу синеватой дымкой. И странно горько было увидеть на этой с детства знакомой улице появившийся из-за поворота немецкий патруль.
Вера Ивановна спокойно, почти машинально протянула мордастому ефрейтору свой «аусвайс» — выдаваемый комендатурой не то паспорт, не то пропуск. Так же спокойно положила пропуск обратно в сумочку и пошла дальше. Одно не выходило из головы — отряд Дубова и связь с ним…
Много лет Вера Ивановна работала в дирекции депо секретарем-машинисткой, а потому прекрасно знала Дубова. Знала как отзывчивого, душевного человека, оперативного, настойчивого, с железным характером руководителя, как настоящего коммуниста. Нет, Дубов не подведет…
ТАКТИЧЕСКИЙ ХОД
Треск мотора ворвался в проулок.
— Немцы! — воскликнул Алехин.
Курбанов увидел развернувшийся на мостовой грузовик, выскочившего из кабины офицера в черном мундире. Из кузова выпрыгнули полицай и два немецких солдата.
Алехин пошарил в сенях и быстро вернулся в комнату с топором.
— Ни один гад не уйдет отсюда живым.
Курбанов бросил взгляд на полку, где хранился слесарный инструмент, выбрал тяжеленный разводной ключ.
— Бросай топор, а ты ключ! — приказал Печкур.
Курбанов с Алехиным недоуменно переглянулись: струсил старик?
Печкур грозно задвигал усами.