"А, вот как оно бывает..." Мышцы служили, кости отказывались служить. Косное, хрящевое, мозговое всё это плавилось, текло вниз, в бёдра, и там твердело. Синхронно и Анук стала слабей.
"О, вот оно как..." Бёдра толкнуло не его волей, пушечным выстрелом, тараном. Через узкую щель орудие жизни и смерти прошло в крепостные ворота. Авангард, колонна войсковая, впереди генерал, наконечник копья... Чужое вошло и остановилось... Осязая. Пульсируя. Сходя с ума от невероятного: да!!! Я - там... Порываясь дальше, изо всех сил сдерживая себя: погоди, твой мёд, твои лучшие секунды. Весь Бэн Торо целиком очутился там - в пронзаемой, охватывающей тесноте, во мраке чужого тела.
Делая паузу, вытягивая соки обоих тел, шаг за шагом, бросок за броском скользкий, обратного пути не имеющий таран начал путь в чёрное небо. Горячий космос, яркого чёрного цвета. Небо пускало, небо выталкивало его и снова пускало... Он раздвигал тьму, протыкал и протискивался. Толчок, бросок. Глубже. Головокружительная передышка, дыхание сбитое от наслаждения, неимоверного для живых. Пульс в горле пляшет, как взбесившийся маятник, паровой молот.
Бэн, оставшийся снаружи, мог только слабо нежить, ласкать, обнимать. Но крепко удерживать, плотно, ещё плотней.
Они, как вначале, замерли, соприкоснувшись щеками, и Бэн подумал: "Даже такой момент подчинён жалкой необходимости!.. Обездвижить: тихо, не двигайся, дольчи, опасность".
Не борьба, какая уж тут борьба. Силы уходили.
Анук струилась вверх между его руками, безнадёжно, настойчиво. Зацикленная река, с течением настолько слабым, можно остановить поцелуем, что Бэн и делал. Крепко-накрепко сомкнув руки на её бёдрах, он напевал: "Фавн полночь в ступе толчёт, скребя... пестом по звёздам - четыре, пять... Замесит тесто, спечёт - шесть, семь... лепёшек сладких, и хватит всем..."
Было темно. Стало очень-очень темно...
Над вечно девственной Сельвой и всем Хамелоном задёрнулся полог.
Нежданные минуты пожить на ощупь, побыть исключительно нежностью, чем-то сверх деятельных, непобедимых бёдер. Природа, не он, пробивает дорогу к жизни и смерти в дорогом, нежном, извивающемся теле. Молчащая, в уголках губ Анук, как знамя, держала полуулыбку. Твоё мужество бесподобно, прекрасная моя. Не в нашей воле было придти сюда, не в нашей и остановиться.
Зато в его, Бэна воле обнимать, тратить оставшиеся силы, целуя истончающуюся кожу щёк, губ, полупрозрачных век, шептать глупые песенки, повторять детские считалки.
Самец выигрывает, но и рискует, получая своё. Прибегая в эстафете последним, он рискует не успеть в захлопывающиеся ворота смерти. Самец на Хамелоне не тот лишь, кто вырвал главенство своему сладострастному тарану, но тот, кто до последнего сохраняет силу целовать и шептать, когда хамелонка утрачивает дар речи, зрение, волю...
Бен за личную волю признал единственный миг, когда коснулся сладкой цели... Там внутри мягкий кончик набалдашника уткнулся в нежное, тайное в Анук. Торкнулся, будто поцеловал в уме шёлковый, влажный, живой тупик сердечного сплетения. Глубоко, глубже некуда. Паутина нервов спружинила, отозвалась струной, застонавшей на ощупь. Анук застонала. Салют сдетонировал. Восторгом и обжигающей горечью он выстрелил на звук, в абсолютную черноту.
Крик Бэна Торо разодрал чёрный полдень, мрак и тишину затмения. Каскад протяжных воплей триумфа, как большие, долгие грома после одиночного разряда молнии.
Над лоскутным одеялом пустыни пылал Чёрный Фавн в короне страсти и ярости, требовал от хамелонцев утолять её снова и снова.
13.
P. S.
Со многими предосторожностями доставленный в университетский зоопарк, двуногий ящер весело хрустел морковкой и зыркал по сторонам.
Полевой лаборант докладывал группе профессоров:
- На планете Хамелон Завр Ароматный - представитель единственного живородящего вида, то есть, не привязанного в размножении к химическому составу почвы и фауны. Более того, их коммуникационные навыки много выше, чем считалось до сих пор, в связи с чем, на охоту в пределах Хамелона представляется необходимым как можно скорей наложить табу.
- Какие задокументированные свидетельства их коммуникационной среды имеются в вашем распоряжении?
- Только аудио. Так сказать, устная традиция! И весьма богатая, я вам доложу!
Лаборант присел на корточки и обратился к малышу:
- Ну, скажи что-нибудь! Ми-ми-ми, буся!
Ящерок наклонил голову и дёрнул подбородком: что? Чего сказать-то?
Учёные рассмеялись.
- Ну, что угодно! Как тебе у нас на земле? Не откажешься ли погостить? А твои братья и сёстры составят тебе компанию?
Ящерок воздел к небу глаза-угольки, сделал выдох и, вдыхая, огласил немаленькую территорию университета, все корпуса и парки, хриплым рёвом, на ультразвук.
Коммерческий директор университета, издалека наблюдавший обновку зоопарка, побледнел до зелени, согнулся, как от удара под дых, и опустился на мраморную скамью.