Дрянная смерть. Будет долго мучиться. Но Сингуру хорошо заплатили.
Он забрал свой выигрыш, хотя считарь замешкался. Не хотел отдавать деньги. По глазам было видно. К счастью, передумал. Оставалось надеяться, что Пэйту тоже удастся получить причитающееся. А ещё, что он прислушается-таки к совету, который дал ему давешний попутчик – купить пять лошадей и бежать из города.
Кошель с деньгами победитель спрятал за пазуху и торопливо направился с площади. Теперь перед его глазами развернулось разноцветье путей: красные, чёрные, багровые, оранжевые нити. Пёстрая паутина. Да, в этот раз его хотели взять всерьёз: перед каждым выходом с площади стояло по два-три бойца и не меньше десятка – в толпе.
Он мог бы пройти их, не задерживаясь, но это было глупо – оставлять за собой кровавый след и злить тех, кто следил за порядком в городе.
Разноцветье путей мерцало и переливалось. Золотые искры взвились и полетели по ветру, маня за собой. Сингур перешёл на бег.
Площадь окружали богатые белые дома с широкими балконами, прямоугольными террасами и черепичными крышами. В тени арки, куда уходила дорога, стояли двое с мечами. Победитель побежал в их сторону, а когда они поспешили ему наперерез, резко повернул влево – к одному из зданий. Взбежал по перилам лестницы, подпрыгнул, вцепился в балкон, подтянулся и забрался на второй этаж. Снизу с восторгом загомонила толпа, в спину что-то орали. Сингур снова подпрыгнул, зацепился за парапет, опять подтянулся и оказался на крыше.
Золотые искры летели и летели вперёд, а он нёсся за ними, иногда чувствуя, как под ногами крошится и сыплется вниз черепица. Он перепрыгивал с крыши на крышу, перемахивал с балкона на балкон. Голос толпы отдалялся, а потом и вовсе затих. Лишь тогда беглец осторожно спустился на мостовую тенистой совершенно пустой улочки и застыл.
Многоцветье погасло! Мгновенно и полностью, будто внезапная слепота поразила удачливого победителя. Он стоял посреди незнакомого города и впервые не знал, куда идти. Не видел дорогу! Сердце глухо стукнуло о ребра. Раз, другой, третий. А потом в горячем знойном воздухе загорелась одна-единственная изумрудная нить. Волны тёплого сияния плыли вперёд, и Сингур побежал туда, куда они его манили.
Он не запыхался и не устал, в крови бурлила сила, сердце билось ровно, отсчитывая стремительно уходящие дни жизни. Сколько он отдал за сегодняшнюю победу? Год? Полгода? Какая, в сущности, разница! Может, завтра он упадёт и умрёт. Может, это случится через месяц. Может, через три. Исход известен – смерть. Но она в конечном итоге ожидает каждого. И кто знает, что лучше – знать, когда всё закончится, или жить в неведении.
Мелькали дома. Одни лестницы сменяли другие. Он бежал какими-то безлюдными улочками – иногда грязными, иногда чистыми. Но не встретил ни одного человека, пока в полумраке очередной арки чуть не столкнулся с женщиной в тёмно-синем покрывале.
Она испуганно вскрикнула, когда он вылетел на неё из-за поворота, чуть не сбив с ног. Сингур успел схватить незнакомку за плечо и не дал упасть. Он больше не знал, куда бежать дальше. Последняя его путеводная нить – зеленое сияние – погасла.
Глава 9
Женщина откинула с лица покрывало и сердито сказала:
– Ты совсем без ум жить? Куда так бежать?!
А Сингур с удивлением узнал ту самую шлюху из дома удовольствий, за которую заплатил как за хорошего коня:
– Ты?
Она изумлённо моргнула зелёными глазищами, а в следующую секунду жёсткая рука стиснула нежную чёрную шею.
– Колдуешь? – с тихой угрозой в голосе спросил мужчина, вжимая девку в стену.
Но та вместо того, чтобы испугаться, ответила сдавленно:
– За колдовство – смерть. Я любить жить. Ты не там меня хватать.
И вдруг мягко взяла другую его руку и положила себе на грудь.
Сингур в удивлении разжал пальцы на шее.
Шлюха обещающе улыбнулась:
– Идти со мной?
Он пристально смотрел на неё – и теперь снова видел слабое зелёное мерцание, окутывающее девку. Лёгкое, как марево.
– Идём.
В крови по-прежнему кипел фимиам. Все чувства были обострены до предела.
Шлюха, имени которой собеседник не помнил, взяла его за руку, выглянула из тенистой арки, торопливо огляделась и повлекла к увитой диким виноградом калитке небольшого дома, заросшего зеленью по самую крышу. Пошарила справа от входа, отодвинула засов и втолкнула спутника в крохотный дворик. Здесь, уже не опасаясь быть замеченной, достала из-под камня ключ, отперла входную дверь и кивнула, приглашая мужчину войти.
Сингур пригнулся, чтобы не удариться головой о низкий проём. Девка зашла следом, затворила тяжёлую дверь, задвинула засов и повернулась.
А потом случилось то, чего её спутник совершенно не ожидал. Она двинулась на него и зашипела, как кошка:
– Так много сила и такой большой дурак! Против небо идти? Кто идти против небо, тот навсегда остаться под земля! Дурак! Большой и сильный дурак!
Она толкала его руками в грудь. Под этим натиском он был вынужден шаг за шагом ошалело отступать, пока не оказался в следующей комнате возле огромной кровати.
– Чего ты орешь? – спросил Сингур на шианском, полагая, что ей будет проще говорить с ним на родном языке и так она, возможно, успокоится быстрее. Зелёное мерцание вокруг нее наливалось густотой, становилось плотнее и пылало всё яростнее.
Однако девка продолжила сыпать словами на ломаном дальянском:
– Небо тебя ко мне привести! А ты ему не верить!!! Сказать: я колдовать! Дурак!!! Хватать за горло, когда есть грудь!
С этими словами она пихнула его на кровать, и Сингур упал, купаясь в яростном изумрудном пламени, которое расходилось от неё волнами.
Шлюха в несколько резких витков сдёрнула с себя покрывало. Потом одним движением рванула застежку платья, сбросила его к ногам и прошипела:
– Я твой путь к небо! Я!
Она запрыгнула на мужчину и стала яростно бороться с поясом его штанов. Сингур поспешно ей помогал, стягивая через голову рубаху. Кровь закипала, неслась по жилам горячим потоком, а тело всё острее и острее ощущало прикосновения. Зелёный вихрь закрутил, утягивая в изумрудную бездну.
Жаркие, как пекло Драговой бездны, эбонитовые бёдра раскрылись навстречу, и женщина, чьё имя не сохранилось у Сингура в памяти, протяжно застонала....
Его руки на её талии казались слишком белыми. Зелёные глаза на чёрном лице – слишком яркими. И всё вокруг словно было ненастоящим. Сингур краем сознания понял, что, похоже, фимиам сделал своё дело: он умирает. Говорили, будто смерть от фимиама – плохая смерть, тебя обступают видения, путают рассудок и в конечном итоге сводят с ума. Но если всё происходит вот так, то он, пожалуй, зря опасался. К нему смерть пришла в образе неистовой чёрной тени, в мерцании изумрудов и ревущем огне. Она принесла не ужас, а наслаждение.
Чёрные бедра лоснились и казались антрацитовыми. Он гладил их руками, ощущая под пальцами скользкий пот, а потом вцепился в свою смерть, вынуждая её склониться, прижаться к нему плотнее, всем телом, заставляя кричать и захлёбываться.
Сингур в итоге не умер, но вспотел, как скотина. Девка лежала на нём тоже вся мокрая, с прилипшими к спине и плечам волосищами, тяжело дышала. Мерцание ушло. И кровь больше не кипела. Только сердце ещё грохотало, и тело казалось непривычно послушным.
– Ты… – Сингур осторожно убрал с потного лба шлюхи мокрые локоны. – Тебя хоть как зовут?
Она фыркнула и скатилась с него на кровать:
– Так хорошо прошлый раз отыметь, что всё забыть?
– Я вообще плохо помню тот день, – честно признался он.
– Тоже мне, удивить! – сыто потянулась она. – Фимиамщик часто всё забыть. Как долго ты его нюхать?
– Я не фимиамщик, – сказал Сингур.
– А то я не видеть, как ты страдать прошлый раз, – фыркнула собеседница, давая понять, что она думает о его оправданиях.