Когда фимиам подбирался близко к сердцу, тело делалось менее чутким к страданиям. Казалось, будто становится лучше. Но это всегда было началом конца. И пусть. Не такое уж плохое завершение жизни. Главное – успеть сделать необходимое.
На миг в голове Сингура промелькнула мысль, что Нелани может обмануть, оказаться самой обычной воровкой, слабой на передок. Но тут же перед глазами возникла тонкая, ровно мерцающая изумрудная нить, тянущаяся на улицу, и мысль ушла.
Нужно придумать, как устроить Эшу. Времени осталось мало, следовало торопиться. Вот только именно теперь торопиться было нельзя.
Он размышлял обо всём этом в ленивой полудреме, когда на улице послышались уже знакомые лёгкие шаги. Летящую беспечную походку Нелани было сложно спутать с чьей-то другой. Вот скрипнула калитка, дрогнули ветви винограда над входом, хлопнула дверь дома.
– Я бегать – он валяться! Я носить тяжесть – он валяться! – возмутилась шианка, заходя в комнату. – Я прийти – он даже не открыть глаза!
Она подошла к кровати и бросила рядом с Сингуром тяжёлый свёрток:
– А ещё он съесть вся еда!
Съел, конечно, не только он. С утра они оба были голодными, как бродячие псы. Но Нелани решила про это не вспоминать.
Сингур с трудом разлепил веки и посмотрел на свёрток. Плотная дерюга, обвязанная пеньковым шнуром и скреплённая восковой печатью Лароба. Печать целехонькая.
– Я идти за еда – кормить лентяй, – продолжала Нелани, – скоро быть назад.
Сингур ещё раз посмотрел на сверток и спросил на шианском:
– Похоже, тебе уже доводилось передавать разное из рук в руки?
– Я тебя не понимать! Какие передавать? Я возвращаться с еда, а ты меня радовать, или я сердиться!
Она подхватила корзинку и отправилась прочь, оставив после себя медленно гаснущий изумрудный след.
Когда женщина вышла, Сингур сломал восковую печать и развязал верёвку.
Ткань расползлась. С тихим стуком сверток рассыпался, являя взгляду сорок сложенных стопкой толстых золотых монет с чеканкой далера. И на вес, и на зуб – никакого обмана. Да и вряд ли Лароб решился бы на хитрость. Особенно посмотрев на Сингура в деле. Кому захочется, чтобы человек, способный убить лучшего бойца города одним ударом, пришёл к тебе ночью.
Что ж, деньги для Эши есть. Теперь надо завернуть всё как было и дождаться Нелани с едой. А пока можно снова поспать.
Глава 11
Этот день принёс Стигу серьёзное потрясение: Аурика оказалась права! Нет, конечно, многоликие никогда не ошибаются, но далеко не всегда они умеют правильно толковать свои видения – слишком уж те обрывочны и сумбурны. К тому же Аурика была совсем юной, дар к провидению у неё едва-едва раскрылся, ей только предстояло научиться им управлять.
Вот почему Стиг был уверен: её слова про будущее – обычная хитрость. Он, конечно, даже в мыслях не мог произнести слова «ложь», гнал его от себя, предпочитая думать, что девочка просто чуточку лукавит. Но… сегодняшний день показал, что он, Стиг, в ней ошибался. Возможно, только в этом случае, а может, и не в нём одном.
Утром он побывал на конном торгу, где уже третий из опрошенных торговцев вспомнил старого, плохо одетого вельда, который собирался купить пять добрых скаковых коней. Его сперва хотели прогнать от дорогих рядов, но у старика были при себе деньги. Он, правда, волновался, однако в лошадях, как все вельды, разбирался хорошо и даже почти купил, что собирался, но в последний миг передумал – взял двух крепких упряжных кобыл. Торговца это расстроило. Цена кобыл была ниже, однако старик заплатил честную цену, потому пришлось подавить досаду.
Стиг слушал и мрачнел. Во-первых, из-за Аурики, во-вторых, из-за себя, в-третьих, из-за того, что с вельдами выходило всё не так просто. Однако торговец очень хорошо запомнил старика. Из-за этого отыскать его нить среди сотен других оказалось несложно. Охристое мерцание тянулось тонким ручейком с торговой площади. Стиг отправился по следу, попутно отправляя приказ братьям, кто был поблизости, следовать за ним.
Раз старик купил новых лошадей, в городе он уж точно не остался. И теперь хорошо, если удастся догнать.
Мерцание привело мечника к полуденным воротам. Здесь было довольно многолюдно, но перед храмовым воином толпа расступалась, и он быстро дошёл до караульного дома.
К старшему сразу вышел привратный мечник.
– Солнца над домом, – поприветствовал он его.
– Ночей без тревог, – ответил Стиг. – Кто вчера стоял на страже?
– Те же, кто и сегодня, – ответил собеседник.
– Отлично. Самого толкового пришли. И прикажи седлать коней… – Стиг вгляделся в мерцающие нити, чтобы понять, сколько братьев следуют за ним. – Шестерых.
– Будет исполнено, – кивнул мечник.
А уже через несколько счётов к Стигу выбежал молодой стражник в начищенном нагруднике и легком открытом шлеме:
– Солнца над домом, господин.
– Ночей без тревог. Вчера через ваши ворота проходили кочевые вельды?
– Да. Вскорости после полудня – одна кибитка и ближе к вечеру – две.
– Про вечерних расскажи.
– На первой – старик и мальчишка. На второй – старуха кособокая и две девчонки-близняшки. Симпатичные. Лошади у них были добрые, не чета кибиткам – те совсем дрянь. А! С ними еще три пса бежали.
– Молодец. Служи дальше, – Стиг дал пареньку медную дархи, тот благодарно поклонился.
Охристый ручеек устремлялся вниз по дороге, бегущей от ворот. Коней ещё не оседлали, Стиг терпеливо ждал, когда их выведут, а сам размышлял, как поступить с Аурикой. Нужно извиниться, наверное. А вроде и не за что…
Однако она ему помогла – поступила взросло. Выходит, из них двоих именно он вёл себя пренебрежительно, ставя под сомнение её слова, тяготясь её обществом. Нужно перестать поступать столь неподобающе и признать, наконец, что теперь у него есть жена. А с женами так не обращаются. Какой бы ни была Аурика юной и взбалмошной, она совершенно точно не заслуживала небрежного к себе отношения.
Пожалуй, он ведёт себя глупо, а если посмотреть на происходящее её глазами, то ещё и обидно. Да, она была ему не по сердцу, да, раздражала, да, казалась слишком легкомысленной, но… Что «но», Стиг так и не придумал, потому как один из караульных вывел ему двух взнузданных коней.
Мечник вскочил в седло и, громко свистнув, чтобы раздалась толпа, погнал коня прочь из города. Заводной держался чуть позади. Впереди расстилалась дорога. Скоро его нагонят двое братьев, и вместе они настигнут беглецов, а Аурика… Нужно её чем-то порадовать.
Ири очень любила финики и миндальные орешки в хрустящей глазури… Девушки обожают сладости. Наверное, Аурика тоже не прочь полакомиться.
Оттого, что он нашел правильное решение, на душе немного полегчало.
* * *
Кирга опять сидела на полу. Только на этот раз он был холодный. И она, снова прикованная цепью за шею, морозила тощий зад, а внутри калилась от бессильной ярости! Узкоглазый урод не только узнал от неё, где живет главарь Ночных Теней, но и притащил рабыню с собой. Как собаку! На цепи! У всех на глазах! В этом дурацком платье! Босую! А ведь раньше она была тут своей. Равной. На неё смотрели без презрения. Да и за словом в карман она никогда не лезла, к тому же двое мужей за спиной у любого отбивали охоту распускать руки и язык. Но это раньше. Нынче же – вот так.
В Веселом доме, где собиралась всякая шваль, народца было полно. А узкоглазый нарочно пристегнул рабыню у входа в комнаты главного, чтобы каждый видел, каждый мог позубоскалить. Ей же и ответить было нельзя! Потому что узкоглазый урод запретил. Сказал: «Сидишь без звука». И она сидела. А эти твари, которые раньше смотрели на неё с уважением, теперь насмехались. Трогать не трогали: чужую вещь, да при таком-то хозяине, разве тронешь? Зато рты поганые не затыкались.
– Ну что, Кирга, хозяин тебя уже попользовал? Небось, после двоих-то и не почуяла, что поимел?
Она смотрела в пол, опустив голову. Не из смирения, конечно, а от испепеляющего гнева. Она стойкая была, да. Потому что злая. Мужикам боги, чтобы на этом свете выжить могли, силу дают. А женщинам – злость. И уж этой злости-злостишки в Кирге было столько, что и в лучшие времена на десятерых бы хватило, а нынче вовсе…