Конечно, в глубине души воровка лелеяла слабую надежду, что Тени решат её выкупить. Всё же не бесполезная она. Умелая, ловкая, колдовать малёхонько умеет! Однако Кирга знала: не пойдет гильдия против такого богача. Эх. А ведь они с мужьями честно платили! С каждого разбоя – десятую часть, без обмана. Ну как с каждого… А если подумать, так всё равно без обмана! И в постели Кирга покувыркаться умеет. Да ещё то с ней можно, что у других попробуй выпроси.
Только всё равно не выкупят.
Была б смазливая, уж главарь бы не поскупился. А она на крысу похожа: лицо с кулачок, нос острый, глазки близко посаженные, зубки мелкие… Не повезло Кирге с красотой. А ведь удайся рыльцем, далеко могла б пойти. Но главарю она – тьфу – тварюшка бесполезная, а узкоглазый этот – человек полезный. Вон как главный радуется – дверь-то неплотно прикрыли, слышно разговор! И узкоглазый ему из своих товаров показывает то, о чем судья узнай – мигом бы стражу позвал.
Да, Кирга всё видит, всё понимает. Но толку-то? Кто ей поверит, что этот «купец» не товарами торговать приехал, что хватать его надо и в Храм тащить. Что ж это за колдовство такое, которое не чуют ни многоликие, ни Безликий? Да, Киргу тоже не чуяли, так она по мелочи и осторожно. А тут…
Она внутренне содрогнулась, вспомнив вчерашний вечер. До утра в себя прийти не могла, мерзко было, будто портовой водой насквозь прополоскало. А ведь вечером… вечером… снова дунет хозяин в лицо черной пылью, и опять проникнет в тело то осклизлое, мерзкое, которое узкоглазый зовет Господином...
Господин явится. Войдёт в Киргу, а её опять до утра будет трясти от ужаса и отвращения. Господин…
Когда сюда шли, она робко узкоглазого окликнула:
– Господин…
Хотела попросить купить ей платье да хоть какие-то башмаки, но он остановился и ровным голосом сказал:
– Не называй меня господином. Господином свободный называет того, кто выше родовитостью или достатком. Ты несвободна. И я тебе не господин. Я твой хозяин. Не забывай своё место. Поняла?
Пришлось ей с немалым усилием произнести:
– Да… хозяин.
А теперь вспоминала это Кирга, бывшая воровка и грабительница, и в ней всё клокотало. Слепящая ярость вскипала в сердце. Та самая, с которой было легко колдовать, ставить ловушки на ненавистных богатеев, насылать порчу на недругов или неудачу на обидчиков. Ярость такая горячая, такая полыхающая, что Кирга побоялась захлебнуться в ней. А когда подняла глаза – увидела прямо сквозь стену хозяина! Сплетение мерцающих разноцветных нитей, среди которых переливался яркий золотистый кокон.
Воровка вспомнила, как совсем девчонкой подрезала у ротозеев кошельки: чик! – и готово. И теперь она подалась вперёд, к добыче, но не руками с остро заточенным обломком ножа, а всем своим существом. Потянулась, чтобы усилием воли выхватить переливающийся кокон! Р-р-раз! И готово. Вот уже искрящийся шар переливается в её руке, просачивается под кожу. А узкоглазый ничего не заметил!
Кирга перевела дыхание. Тот, кого она обворовала, по-прежнему разговаривал с главарем воров, торговался и будто походя выспрашивал про бойца с круга. Рабыня же, сидевшая на полу, вдруг с ужасом ощутила, как тонкие нити колдовского мерцания жадно тянутся от золотого кокона, который теперь переливался уже в её теле, к своему прежнему хозяину.
* * *
Сингур поселил сестру в очень хорошем месте – в домах рукодельниц. Будь Нелани одета как шлюха, ей бы и не открыли, когда она постучалась в ворота. Но из «Четырех лун» шианка всегда уходила в неброском наряде: волосы, шею, открытые плечи и глубокий вырез платья скрывали складки длинного покрывала. А в руках обязательно держала корзину. Это придавало облику благочестия.
Хозяйка, похоже, приняла гостью за рабыню из богатого дома, присланную с поручением, потому пустила. Нелани учтиво поклонилась и прошла в маленький зелёный дворик, вокруг которого теснились крохотные домики.
Тут жили белошвейки – старые девы или юные бесприданницы. Те, кого семья не могла либо не хотела содержать, но при том не желала для них бесчестия. Женщины зарабатывали рукодельем. Многим потом удавалось неплохо устроиться, скопив денег. Иные же так и оставались здесь, сначала – ученицами, потом – наставницами.
Тут царили тишина и порядок. Нелани сразу сделалось тоскливо. Она отсчитала седьмой домик от ворот, коротко постучалась в дверь и сразу вошла.
Возле окна вышивала тоненькая темноволосая и темноглазая девушка. Чем-то неуловимым в чертах она была похожа на брата.
– Солнца над дом, – сказала Нелани, ставя на стол корзинку. – Уф, жара какой! Я чуть не свариться, как яйцо!
С этими словами она сняла с себя покрывало и улыбнулась, заметив, как вытянулось лицо девушки при виде её откровенного платья.
– Ты – звать Эша. Меня прислать Сингур, – буднично сообщила Нелани.
Девушка вскочила, роняя пяльцы. Темноглазое лицо ожило, будто засветилось изнутри. Хозяйка маленького домика схватила пришедшую за руки, усадила на кровать и посмотрела вопросительно.
– Он хорошо. Не болеть, – стала рассказывать шианка. – Много спать, а когда не спать, то есть, как три голодный собак. Постоянно. То спать, то есть. То иметь меня. Что еще надо для радость?
Эша, похоже, удивилась, маленький рот приоткрылся.
– У тебя хороший брат, – сказала Нелани, чтобы приободрить её. – Заботиться о тебе. Переживать: как там Эша? Просить отдать, – она положила на кровать тяжёлый сверток, который утром приносила Сингуру. – И ещё просить принести это.
Из корзинки на стол отправилась тяжёлая гроздь винограда и горсть фиников.
Девушка очень удивилась, с недоверием разглядывала лакомства. Похоже, она не ожидала подарков.
– Ешь, – сказала гостья. – Вкусно.
Сингур не просил покупать сестре сладостей. Но в иных ситуациях Нелани не стеснялась делать больше, чем её просили.
– Сверток велеть прятать. Никто не показывать. Говорить: прийти за тобой, когда смочь, а пока велеть сидеть тихо. Его многие искать. Верные слуги искать. Знать, кто есть верные слуги? Нет? Мечники Храм. Объявить награда за твой брат. Два серебряный талгат. Большие деньги.
Эша испуганно слушала. Нелани решила не устрашать её сверх меры, погладила по плечу, попросила:
– Показать мне твой работа? Я руками уметь только делать мужчина хорошо. А больше ничего не уметь.
Девушка подняла с пола пяльцы, подала их гостье.
На тонкой ткани расцветали узоры: алые мальвы, зеленые листья, бабочки...
Нелани непритворно ахнула:
– Ты есть редкий мастерица! Такой работа дорого стоит! Будешь богато жить. Любить работа?
Безмолвная собеседница кивнула, а потом осторожно принюхалась, поводила руками перед лицом и закатила глаза, указав на гостью.
– Хорошо пахнуть? – догадалась та.
Эша кивнула. Видимо, очень хотела «сказать» что-то приятное, да и соскучилась в одиночестве.
– Это – масло гиацинт. Мужчина любить вкусный запах. Если хочешь, я тебе купить и принести, – предложила Нелани.
Собеседница вопросительно подняла брови, указала на дверь, потом на шианку и посмотрела с надеждой.
– Да, – успокоила её гостья. – Я прийти ещё. Если ты хотеть – принести масло. Или чего ты хотеть? Может, еда? А хотеть что-то передать брат?
Эша немного поникла, раздумывая, что может передать Сингуру. После коротких размышлений, подошла к Нелани, обняла её за плечи и робко клюнула губами в щеку.
Гостья рассмеялась:
– Передать поцелуй? Он радоваться! Но ведь я целовать, а он меня сразу иметь, а потом опять есть, как голодный собак.
Эша потупилась.
– Но я всё передать, ты не волноваться, – успокоила её Нелани. – И сказать: тебе понравиться гиацинт. Просить денег на масло. Не один Сингур должен радоваться жизнь. А сейчас я пойти за еда, а то твой брат опять всё съесть. Ты не скучать. Вышивать красивый цветок, а я приходить и ахать от красота и восторг.