А вот ощущение, идущее от Древних, Гронку нравилось – ровная гладь, что так радовала после беспорядочных чувств людей.
– Запомни мои слова, – заговорила, наконец, женщина низким мужским голосом. – Призывай, только когда это действительно важно. Многоликие взбудоражены. Не будем рисковать лишний раз.
– Понимаю, Повелитель, – поклонился Гронк.
– Теперь слушай. Беглец изменился. Мы не знаем, как это могло произойти. Слепок его мерцания можешь забыть. Он только собьёт тебя со следа. Возьми слепок его сестры, – с кончиков пальцев прикованной к стене женщины сорвалась тяжёлая капля разноцветного мерцания.
Охотник поймал её, и капля тут же просочилась под кожу, протекла от ладони к плечу, затем по ключице – к шее, а потом уж – к лицу и вспыхнула в глазах. Он увидел.
– Это слепок с её вещей, он нечёток и обманчив, но лучшего нет. Ищи всеми возможными способами.
– Да, повелитель, благодарю.
Древний в теле Кирги продолжил:
– Если сумеешь привести беглеца живым, награда тебя поразит. Однако если не получится, убей его и верни перстень. В худшем случае – просто убей и возвращайся.
– Я понял, повелитель. Но… есть ещё кое-что.
– Говори.
– Сосуд, чьё тело ты занял, – охотник показал на Киргу. – Она что-то сделала. Теперь я могу чувствовать других, только когда она рядом.
– Откройся.
Охотник привычно открылся Древнему, чувствуя, как невидимая сила неспешно прощупывает его. Затем эта сила ушла, а Гронк ощутил, как беззвучно заорала и забилась Кирга. Ощутил даже сквозь Древнего, что заполнял её. После недолгого молчания Повелитель сказал:
– Вы оба слишком далеко. Я не смогу это исправить на таком расстоянии. Когда будешь возвращаться, привези и её – целую и невредимую. Потому что если она умрёт, то даже я не берусь предсказать, вернётся ли к тебе чутьё.
В ту же секунду равнодушный взгляд Кирги потускнел. Древний ушёл.
* * *
Во второй раз приход Повелителя был уже не так мерзок. А может, пообвыклась. Кирга внимательно слушала разговор, однако когда господин, закончив ощупывать узкоглазого, обратил своё внимание на неё, воровка едва не тронулась умом.
Всё склизкое и чужое внутри тела одновременно пришло в движение, прощупывая её от пяток до макушки. Это длилось очень долго. Чуть ли не тыщу лет вся та мерзость, что заполняла рабыню, двигалась и двигалась, сводя её с ума.
А потом мерзкие ощущения прекратились, и Кирга, изо всех сил пытающаяся не потерять сознание, услышала слова повелителя перед тем, как тот вышел из неё. После дикого перемешивания уход уже не показался таким отвратительным, как прежде.
– Вот, значит, как… – она едва держалась на ногах, но держалась! И сверлила саворрийца ненавидящим взглядом. – Первое, что ты сделаешь завтра – купишь мне нормальную одежду.
Узкоглазый усмехнулся, неспешно подошел к дивану, взял плеть. Но Кирга не отступила, не склонилась. Она с вызовом посмотрела хозяину в глаза и продолжила:
– А сейчас снимешь ошейник. И больше пальцем меня не тронешь!
– Разумеется, – он усмехнулся и щёлкнул об пол плетью.
– Или я убью себя! – взвизгнула воровка. – На ошейнике удушусь! Вены перегрызу! С лестницы вниз головой прыгну! Станешь бесполезен хозяевам!
Она увидела, как дрогнуло лицо узкоглазого, и захлебнулась торжеством:
– Быстро. Расстёгивай ошейник.
* * *
В этот раз головокружение оказалось очень сильным. Стиг покачнулся и привалился плечом к колонне, чтобы не упасть. Мир вокруг раскачивался, а пол уходил из-под ног. Мечник сделал несколько неуверенных шагов в сторону пустого кресла и буквально упал в него. Отвратительная тошнота поднялась к самому горлу.
– Пей, – Безликий мягко подвинул к мечнику чеканный стакан. – Полагаю, раз ты воззвал из такой дали, значит, были причины. Мне не терпится их узнать.
Взять стакан Стиг смог только с третьего раза – так у него двоилось в глазах. Сделал несколько глотков пряного вина и почувствовал, как отступает слабость. Терпкий напиток постепенно возвращал силы. Комната уже не кружилась перед глазами, мраморный пол не раскачивался, словно палуба в шторм, в голове прояснялось.
– Господин…
– Рассказывай, – нетерпеливо оборвал Истр.
Стиг передал всё, что узнал от вельдов про молодого вальтарийского вольноотпущенника Сингура и его немую сестру. Про то, что вальтариец умеет видеть дорогу, знает наперед об опасностях, подстерегающих на ней. Не забыл уточнить, что, по его мнению, Сингур всё-таки беглый и, возможно, колдун. В завершение сообщил: вельды возвращаются в сопровождении мечников, балагану обещана защита от Теней.
Безликий внимательно слушал, а потом произнёс:
– Сегодня пришел матрос, узнавший нашего беглеца. Он видел бой с Железным лбом и вспомнил, где видел Чужака прежде. Его действительно зовут Сингур, и восемь лет назад он бился на арене в Вирге. Был знаменит. Про него там знал каждый, кто любил бои. Начинал ещё на аренах Шиана.
– Восемь лет? Он выглядит младше меня. Сколько же ему тогда было?
– Полагаю, чуть меньше, чем тебе сейчас, – ответил Истр. – Внешность не всегда соответствует прожитым годам. Куда больше мне любопытно, как может боец с арены видеть Пути и путать след. А ещё – где он, убегая, мог украсть диковинный перстень, – Безликий не дал Стигу вставить слово и с нажимом повторил: – Украсть, украсть. И совершенно точно – диковинный. Если бы он знал о его истинной ценности, то не бегал бы по крышам и вряд ли бы дрался на кругах. И ещё. Этот Сингур, скорее всего, не колдун.
– Тогда мне уже не так стыдно, что мы дважды его упустили, – вздохнул Стиг.
– Да, – усмехнулся Безликий, – ловить видящего Пути… очень увлекательное, но совершенно бессмысленное занятие. Скажи, если вы встретитесь, и он не почувствует в тебе угрозы, то согласится поговорить? Как думаешь?
– Думаю, согласится, – после недолгих размышлений ответил мечник. – Он был зол на Энаю и её просьбу, а не на меня. Да, в общем, и не зол, просто плохо ему было.
– Тогда завтра с утра надо объявить, что Храм снимает награду за знания о Чужаке, но приглашает его встретиться, чтобы поговорить. Подумай, где удобнее беседовать с таким человеком.
– Хорошо, – Стиг поднялся, голова уже не кружилась. – Господин, позвольте мне уйти отсюда своими ногами.
Истр рассмеялся.
– «Позвольте!» – передразнил он Стига. – Новый перенос лишит тебя сил на несколько дней, не меньше. А твою юную невесту вряд ли это порадует.
* * *
Она открыла глаза и долго не могла понять, где находится. Стояла непроглядная тьма, было душно, хотелось раздеться, хотя из одежды была только нижняя рубаха.
Где она? Почему так темно? Мелко-мелко дрожали руки, и сосало под ложечкой. А ещё казалось, будто у неё забрали что-то очень важное, что-то ценное, без чего невозможна жизнь, вот только никак не получалось вспомнить – что именно.
Темнота оказалась очень тесной: от стены до стены не более трех шагов. Время шло, но никто не приходил. Девушка прикорнула на тонкой подстилке, на которой очнулась, и незаметно уснула.
Проснулась оттого, что в крошечной каморке загорелся свет. Трещала и чадила масляная лампа в руках человека в одеянии красно-оранжевого цвета. Лицо человека скрывал глубокий капюшон.
– Кто ты? – спросила девушка, чувствуя, как по рукам поднимается волна ледяных мурашек, странная в здешней духоте.
– Правильнее было бы спросить: кто ты? – негромко произнес человек.
Она испугалась. И правда: кто она? Где она? Что это за место?
– Я… не знаю…
– Всё уже закончилось, – успокоил ее человек. – А ты – это просто ты. Тебя зовут Тали.