Миль-Канас был красив, но старикам тут приходилось тяжко: столько ступенек! Под конец у Пэйта уже кололо в боку, а перед глазами ползли багровые пятна. К счастью, идти осталось совсем мало, если судить по приближающимся крикам и гулу множества голосов.
Гельт тотчас навострил уши. Любопытно-то как!
- Одумайся, - увещевал Пэйт Сингура, сипло и с трудом дыша. – Одумайся. Зачем так рисковать? Проиграешь всё! Лучше просто продать. Хорошие деньги выручишь! Кир Ашх не обидит!
Сингур в ответ лишь покачал головой:
- Расходимся. Поставишь всё на меня. С площади уходи на красные лестницы и с них переулками на жёлтые. Пойдёшь там – ничего не бойся.
Пэйт открыл было рот, чтобы удивиться и спросить, с чего Сингур взял, что… Но ничего не успел: его спутник уже ввинтился в толпу и растворился в ней, как в море.
Народу на площади оказалось полным-полно. С одной стороны тут стояли полукругом несколько ярусов каменных скамей для тех, кто побогаче. Сидеть на них и смотреть бой разрешалось только за деньги. А те, кто не хотел или не мог платить, толпились на мостовой. Иные приносили с собой скамеечки, чтобы встать на них и наблюдать поверх голов за происходящим.
Пэйт с Гельтом пробирались вперед, локтями распихивая зевак. Трижды Пэйту перепало по рёбрам, пару раз ему наступили на ногу. Но то мелочи. А кошель с деньгами он прижимал к груди под рубахой. Сингур тем временем вышел к арене. Балаганщик же встал неподалеку от считаря – тощего, желчного вида человечка в окружении здоровых мордоворотов. Считарь принимал деньги и ценности, вёл список на деревянной доске, а сделавшим ставку выдавал кусочки кожи с начертанным именем бойца и суммой поставленных монет. Всё без обмана.
Видно с того места, где встал балаганщик, было плоховато, но толкались здесь меньше, да и со скамейками сюда лезть не разрешалось. Подпрыгивая и выглядывая из-за чужих спин, Пэйт смотрел, что происходит на кругу.
На уличных сшибках дрались без оружия. Поэтому двое бойцов бились на кулаках, разбрызгивая кровь и пот.
В городе, конечно, была и каменная арена, где собиралась знать. Зрелища там стоили немалых денег и были кровавы. Но на каменный круг не мог выйти биться никто из толпы. Только рабы, за которыми стоял хозяин, или вольные из гильдии. А сражались там любым оружием. Бывало, что до смерти. Впрочем, то зависело от уговора сторон.
Здесь же – на площади – биться мог всякий, у кого хватало смелости. Например, сейчас дрались Вепрь и Тесак. Читать из простолюдинов мало кто умел, но у каждого бойца была кличка, которую легко отображали кривым рисунком на огромной доске, там же обозначали и ставки – всё честно.
Пэйт обратил внимание, что на Вепря ставили больше. На Тесака поменьше, но не шибко. Значит, шансы у них почти равны. Вон какие оба здоровые, от мышц бугрятся! Опытных видно сразу: они не бахвалятся, берегут силы, каждое движение их точно и лишено суетливости. И Вепрь, и Тесак были опытными. Видать, выставляли их от разных лестниц. Народ орал до хрипоты.
Вепрь был могуч, но медлителен. Тесак двигался быстрее, однако удары у него казались менее сильными, они словно не доставали противника, хотя тот не всегда успевал увернуться. Сам Вепрь ударил дважды. Один раз – в бок. От этого удара Тесак согнулся, а толпа ликующе взвыла. А на второй раз Вепрь отправил противника прямиком на каменную мостовую. Тот упал, приложился головой и сомлел.
Бой был окончен.
Разводной выбежал в середину круга, взмахнул руками и прокричал, прерывая общий гвалт:
- Поединок закончился победой Вепря! Сделавшие ставки, подходите забрать выигранное!
Толпа оживилась. Зрители, кому довелось снять куш, потекли в сторону считаря.
Вепрь же отсел на каменную скамью. Кто-то из сотоварищей либо тех, чью лестницу он представлял, облили взопревшего бойца водой, обтерли тканиной. А на круг вышли двое других. На этот раз «Пятерня» и «Зуб». У Зуба не хватало зуба, а у Пятерни были такие ручищи, что казалось: он может свернуть шею быку, вообще не напрягшись.
Противники сменялись, а затем оставшиеся выходили друг против друга. Толпа свистела, подбадривая любимцев, топала ногами, требуя от бойцов не кружить, выжидая, но бить сильнее и чаще.
Пэйт поглядывал, то на Сингура, стоящего в стороне, то на арену – и не мог поверить, что вальтариец собрался выйти против победителя из… вот этих. Совсем спятил!
Солнце уже клонилось к закату, бои подходили к концу. Пятерня, наконец, вышел против Вепря, и Вепрь уложил его, не растягивая удовольствие. Однако вовсе не потому, что тот устал или дрался хуже. Такие бойцы не устают. Их выносливости позавидует и тягловая лошадь. Просто Вепрь, несмотря на монолитность и неспешность, был силен, а если присмотреться внимательнее, то и достаточно ловок, когда это требовалось. Ещё он обладал одной редкой способностью, которая свойственна только очень хорошим бойцам: умел предугадывать действия противника. Хотя и выглядел тупой горой мышц.
Разводной выскочил на круг, вскидывая руки и объявляя победителя сшибки этого дня.
Зрители восторженно заревели. Ещё бы! Это ведь был не конец.
Подобные битвы завершались всегда одинаково. На круг позволяли ради потехи выйти любому, кто хотел попытать удачу. Тут можно было заработать, просто выстояв против победителя, пока не пересыплется песок из верхней колбы в больших песочных часах, или рассмешив публику. За риск хорошо платили. А если удавалось показать какую-никакую драку – одаривали и вовсе щедро. Другое дело, что вся эта щедрая плата потом могла уйти на лекарей.
- Бой с победителем! – прокричал разводной, вскидывая руку Вепря за запястье. – Бой с победителем!
- Потешный или всерьёз? – тут же отозвались из толпы.
Разводной поглядел на Вепря. Тот приглашающее ухмыльнулся.
- Всерьёз! На ставку, на деньги! Простоять, пока песок сыпется – одна серебряная монета. Уронить – кошель!
Толпа загудела. Зевакам хотелось зрелища. Если найдётся отчаянный, который согласится выйти, со зрителей соберут плату – по несколько медных монет. Но оно того стоило. И законом не возбранялось.
- Бой с победителем на ставку! Есть желающие?
В этот миг Пэйт, наконец, увидел, как Сингур неспешно расстёгивает пояс и стягивает через голову рубаху. Не передумал!!!
Старик поспешил к считарю, вокруг которого уже почти не было людей. Гельт трусил следом. Зеваки оживились, увидев новичка. Засвистели, заулюлюкали. Пэйт слышал, что на кругу разводной спрашивает поединщиков, добровольно ли вышли они на бой, готовы ли к тому, что исход может быть любым, напоминал об условиях: по причинному месту не бить, за волосы друг друга, как бабам, не таскать, до смертоубийства не доводить…
Возле считаря было уже совсем пусто. Ставить в таком бое дозволялось только на новичка. Поэтому неудивительно, что Пэйт оказался единственным из решивших рискнуть. На него поглядели, как на круглого идиота. Старик смахнул со лба пот и сказал, будто оправдываясь:
- Если победит, сниму куш.
Считарь хмыкнул, мордовороты, что его охраняли, переглянулась и, небось, заржали бы, но тут дело серьёзное и ставка большая. Потому сдержались.
- Как заявлять новичка? – спросил считарь. – Имя-то хоть его знаешь? Или кличку?
Балаганщик только руками развел.
- Ну, ступай, гляди. Ежели выстоит, сюда вернёшься, - сказал считарь, после чего вручил старику кусочек исписанной кожи и кивнул одному из своих охранников: - Проводи человека, чтобы наперёд встал и видел всё.
Старика с внуком почтительно вывели к краю круга. Пэйт замер, стискивая Гельта за плечо. Эх и дураки же они! Надо было просто продать тот перстень – толку было бы больше!
- Бьются двое! – тем временем огласил разводной, которому кивнули, что деньги со зрителей собраны. – Вепрь с человеком со стороны. Ставка на новичка одна. Начнут, как рукой махну.
С этими словами разводной выбежал с круга. Повисла короткая пауза, позволяющая поединщикам оценить друг друга, а зрителям оценить поединщиков.