– Прости меня, – сказала она. – Я была так неправа… Но я очень-очень рада, что Ири вернулась и что вы вместе. Правда.
– Я знаю, прекраснейшая, – улыбнулся Стиг. – Ты невероятно чудесное создание, тому, кого ты выберешь, очень повезет. И это тоже правда.
Щеки Аурики порозовели, она впервые за весь их разговор улыбнулась, поправила волосы и взяла с блюда еще одну конфету, но теперь уже с видимым удовольствием откусила от нее кусочек.
– Я не знаю, кого я выберу. Я ничего о нём не видела, – простодушно сказала она.
– Но увидишь. Старшие жёны помогут тебе разобраться. Поверь, они восхищены тем, что ты сделала за последние дни, не имея никакого опыта в предсказаниях. Поэтому никто не будет над тобой смеяться и шушукаться за спиной.
– Даже Эная? – практично уточнила на всякий случай девушка.
– Особенно Эная, – вздохнул Стиг. – Её смогли спасти только благодаря тебе. И я за это тоже очень благодарен.
Аурика порывисто обняла его за шею. Ей очень нравился Стиг. Если бы не Ири, она была бы счастлива связать с ним свое будущее. Поэтому девушка не стала говорить, что сестра, о которой мечник так пёкся, ни разу не вспомнила про него, даже когда его принесли умирающим в Храм. Не вспомнила и не озаботилась состоянием брата, потому как убивалась исключительно о себе. Стиг был слишком хорошим, чтобы рассказывать ему такие гадости.
* * *
Старый Пэйт всю жизнь, сколько себя помнил, провел в пути, никогда надолго нигде не задерживаясь. И в Миль-Канасе не задержался. Да и кому хотелось бы там остаться после того, как Храм окутала тьма? Страха натерпелись, пока рассеялось всё...
А как рассеялось, балаганщик по бесчисленным лестницам отправился на вершину городского холма, кляня жару, одышку и старость. У храмовых садов он отыскал мечника и со всем почтением поинтересовался, можно ли уже покинуть город, а когда тот ответил, что можно и помощь странников верным слугам больше не нужна, то Пэйт так припустил назад, что забыл и про жару, и про одышку, и про старость. Лошадок запряг и был таков, пока в Храме не передумали.
Вот так и двинулись в путь. Да только теперь по дорогам Дальянии ехал совсем другой балаган – три добротные кибитки, крытые яркими кожаными пологами, тянули три молодых толстоногих конька. Двумя кибитками правили одетые в новые платья трещотки-близняшки, умудрявшиеся болтать и ссориться, даже сидя в разных повозках, а в третьей ехали Пэйт, Эгда и Гельт. Тоже приодевшиеся.
Эгда даже купила себе серьги, длиннющие, чуть не до плеч. И хотя прежде Пэйт ни за что не дал бы денег на такую ерунду, теперь заплатил, почти не торгуясь. Да и Алессе с Хлоей тоже прикупил побрякушек. Впервые в жизни такие траты вызывали у старика не досаду, а тихую радость.
Гельт выпросил себе нож, Пэйт и его купил. А вот новые сапоги балаганщика буквально вынудило взять его семейство. Пэйт-то считал, что и его еще вполне себе добротные. Но потом уступил. И теперь сидел довольный, то и дело косясь на свои ноги, что в кои веки красовались не в самошитой обуви, а в сделанной сапожником. Ох и хороши сапоги…
Вот так и пылил по дроге маленький балаган. На душе у вельдов было светло и спокойно. Скоро ярмарка! Танцы, игры, жареные на углях ягнята, молодое вино и сватовство. Пэйт уже не переживал за близняшек, знал: с таким приданым девки-трещотки мужей ещё и выбрать смогут. Не за каждой вельдинкой дает семья кибитку со всем скарбом. Таких невест поди поищи. А значит, скоро прирастет балаганчик двумя смышлеными парнями, а там и ребятишки пойдут…
Когда же Пэйту настанет срок лечь под неприметный холмик на обочине дороги, то и внучки-трещотки, и Гельт, и кособокая Эгда не останутся без крыши над головой и куска хлеба. Вот так на старости лет встал Пэйт на ноги, вырвался из нищеты и нужды. От этих мыслей балаганщик совсем разомлел.
Нынешний день выдался солнечный, но не знойный, легкий ветерок сдувал пыль и гнуса, ехать было одно удовольствие. Пэйт радовался хорошей погоде и гладкой дороге. Но путника он опять проглядел. Тот снова возник будто из ниоткуда – статный, высокий, в дорогих одеждах... К такому обращаться только с поклоном и величать не иначе как господином. Правда, волосы его были коротки, словно у раба, однако два меча на перевязях все-таки давали понять: это именно господин.
– Теперь-то подвезешь меня, почтенный? – широко улыбнулся Сингур балаганщику.
Тот натянул поводья и с удивлением разглядывал своего странного знакомого. Гельт и Эгда, выглянувшие из-за спины Пэйта, так и ахнули. А Алесса с Хлоей в кои-то веки замолчали.
– Отчего же нет, уважаемый, – тоже улыбнулся старик.
Это уж потом он запоздало подумал, что, может, следовало спрыгнуть на землю, поклониться этому новому Сингуру и назвать его господином. А сначала-то не сообразил.
Но новый Сингур, похоже, не собирался оскорбляться.
– Далеко тебе? – уточнил балаганщик.
– Не очень, – ответил попутчик. – Вон туда, – и указал рукой вперёд, где у обочины стояло, раскинув тенистую крону, старое дерево.
– Туда так туда, – кивнул Пэйт, а потом покосился на собеседника и осторожно спросил: – А где же сестра твоя?
Лёгкая тень мимолетной грусти набежала на лицо попутчика:
– Готовится к свадьбе.
– К свадьбе? – удивился старик. – Свадьба – это хорошо! А как недуг её? Помогут лекари храма?
– Ей намного лучше, – сказал Сингур. – Намного. Переживать больше не о чем. Теперь всё будет хорошо.
– Дай боги ей счастья, – вздохнула из кибитки Эгда. – Хорошая девочка. Она всё так же вышивает?
– Да, – кивнул брат. – Сейчас вот взялась за покрывало с красными маками.
– О… – протянула женщина восхищённо. – Ее работу мы бережно храним, так и передай.
– Обязательно, – улыбнулся Сингур. – Её это порадует.
– А тебя нанял Храм? – осторожно спросил Пэйт, кивая на мечи собеседника.
– Можно и так сказать, – ответил он.
– Значит, всё хорошо? – улыбнулся балаганщик, радуясь, что у кого-то еще тоже всё наладилось.
– Да, всё хорошо, – кивнул собеседник. – Всё настолько хорошо, насколько это возможно. Именно поэтому я и отыскал тебя.
Он снял с дорогого расшитого пояса тяжёлый кошель:
– Пусть у тебя, Пэйт, тоже всё будет хорошо. Спасибо тебе за помощь и удачу, которую принесла наша встреча. Не поминай лихом.
Пока старик изумленно хлопал глазами, глядя на кошель, пока все его семейство с удивлением рассматривало неожиданный дар, Сингур исчез. Словно и не было его. Исчез ровно тогда, когда кибитка балаганщика достигла старого дерева у обочины.
И Пэйт, и Эгда, и Гельт с близняшками решили бы, что всё это им почудилось, однако тяжёлый кошель, туго набитый серебряными талгатами, никуда не делся.
* * *
Сингур, стоя в тени одинокого дерева, некоторое время смотрел вслед удаляющимся кибиткам, а затем мягко позвал Нелани. Он не был уверен, что она услышит: всё-таки Миль-Канас находился в нескольких днях пути, а шианка ещё только училась управлять своим мерцанием. Но уже через миг он ощутил её присутствие, увидел, где она появится. Далековато… Но он и сам в первый раз вышел слишком далеко от Пэйта: плохо его чувствовал с такого расстояния, оттого и точность подвела. Поэтому Сингур осторожно подтянул к себе пространство, через которое должна была выйти Нелани. И уже через несколько счетов она возникла рядом, радостно смеясь:
– Получилось! У меня тоже получилось!!!
– Иначе и быть не могло, – улыбнулся Сингур.
Нелани обняла его за шею и заглянула в глаза:
– Я рада, что больше нет боль, – сказала она.
– Нет боли, – привычно поправил собеседник.
– Да, нет боли. Рада, что ты стал собой. И что черный фимиам больше не нужен.
Он усмехнулся:
– Вот тут ты ошибаешься, Тихая Вода. Чёрный фимиам мне по-прежнему нужен.
Ее лицо испуганно вытянулось, но Сингур притянул женщину к себе и негромко закончил:
– Ты – мой чёрный фимиам, Нелани.