— Маса, проследи, чтобы поскорее выгрузили, — раздраженно велел Эраст Петрович.
Японец поклонился, исчез, а Эраст Петрович стал раскуривать сигару, оставшись подле вагона.
Толчея на перроне еще не закончилась. Суетились носильщики, кто-то обнимался и лобызался, кто-то разливал по бокалам шампанское, орали зазывалы городских гостиниц.
— Держи! Держи вора! — вопили где-то неподалеку.
Фандорин подавил зевок, думая: вокзалы повсюду одинаковы — самая космополитичная локация на свете. Вероятно, лет через сто весь мир превратится в один гигантский вокзал, и будет невозможно понять, в какой части планеты ты находишься.
Кто-то мчался по краю платформы — люди шарахались. Крики «держи вора!» неслись за бегущим по пятам. Заливистой трелью раскатился свисток городового.
Жилистый, юркий человек прыжками и зигзагами приближался к Фандорину. Чтобы поймать воришку, довольно было протянуть руку. Но пушки по воробьям не стреляют. Эраст Петрович равнодушно отвернулся.
Ах, какой это было ошибкой!
Поравнявшись с беспечно курящим пассажиром, вор внезапно со всей силы толкнул его в спину.
Шляпа из итальянской соломки полетела в одну сторону, сигара — в другую, а сам Фандорин, ударившись лицом и грудью о железную стенку вагона, рухнул в зазор между поездом и перроном.
Если не расшибся, то лишь потому, что с давних пор владел искусством правильного падения, не раз оберегавшим Эраста Петровича от увечий и даже спасавшим ему жизнь.
Когда падаешь, нужно превратиться в кошку: одни мышцы расслабить, другие напрячь, перераспределить центр тяжести, а главное — преобразовать вертикаль в горизонталь.
О горячий бок вагона Фандорин стукнулся, еще будучи солидным господином в превосходном костюме, а на рельсы приземлился зверем из семейства кошачьих — мягко и нешумно, на четыре лапы.
Ушибиться не ушибся, но полуослеп — из-за контраста между сиянием дня и густой тенью.
Потер глаза. Тряхнул головой.
И не столько увидел, сколько почуял справа, в подвагонном мраке, очень близко, какое-то быстрое движение.
Что-то сверкнуло там — узкое, длинное.
Кинжальный клинок, нацеленный прямо в горло.
Самый восточный город Запада
Если от сотрясения мозга и переломов Фандорина уберегла наука правильного падения, то от кинжала спас другой навык: в миг опасности отключать разум и всецело доверяться инстинктам. Не сознание, не воля, а инстинкт заставил полуоглушенного Эраста Петровича увернуться от удара.
Сталь звонко ударила о закопченную рессору.
Клинок, зажатый в черной руке, немедленно сделал боковое, рассекающее движение, от которого в тесном пространстве отпрянуть было некуда — но Фандорин и не стал этого делать. Он перехватил запястье неразличимого в темноте врага, резко вывернул. Оружие упало на шпалу.
Теперь нужно было обезопасить и вторую руку несостоявшегося убийцы. Не выпуская запястья, Эраст Петрович вытянулся, достал до места, где должен был располагаться левый локоть противника — но пальцы сжали пустой рукав. Однорукий? От неожиданности Фандорин на мгновение ослабил хватку, и неизвестный рывком высвободился. Извернулся всем телом, перекатился под колесной осью, пополз прочь на четвереньках.
Кремовый костюм был все равно загублен, поэтому Эраст Петрович тем же собачьим манером ринулся вдогонку. Ничего кроме подметок и черной полы какого-то длинного одеяния разглядеть было нельзя. Убийца, даром что пользовался только тремя конечностями, полз очень резво и успел вылезти из-под вагона прежде, чем был настигнут.
Выбравшись наружу, Фандорин снова наполовину ослеп — теперь уже от солнца. За десять или двадцать секунд, проведенных во мраке, зрачки успели расшириться.
Полусогнутый человек в черной черкеске и серой папахе улепетывал через соседнюю колею, по которой, пыхтя дымом, громыхал паровоз. Убийца проскочил перед самым его буфером, а Эрасту Петровичу пришлось остановиться. Вслед за локомотивом потянулись цистерны, конца им было не видно.
Ушел!
Пробормотав слово, недостойное уст благородного мужа, Фандорин не стал дожидаться, пока проедет длинный состав — в этом не было никакого смысла.
Обратно на платформу он вылез, похожий на черта: весь в мазуте и копоти, с непокрытой головой и растрепавшимися волосами.
— Вы не убились? — обступили его свидетели инцидента (вернее, только первой его половины). — Каков, однако, мерзавец! Сшиб человека и сбежал! Ворье совсем распоясалось! Вам надобно в медицинский пункт.