Мальчик уставился на револьверы Рут, словно увидел их впервые. Сообразив, что к чему, расплылся в улыбке. Кажется, он придумал новую игру.
— Эй, крошка! Твой шансер против моего револьвера. Ставлю десять долларов на себя!
— Если ты её застрелишь, — повторил бармен, — тебя повесят.
— Я? Её?! Собью шляпу, и хватит с неё. За шляпу меня не станут вешать? В Элмер-Крик ещё существует закон?
— Хватит болтовни, — подвела итог Рут.
Она повернулась к мальчику лицом. Ей двадцать лет, дьяволу, сидящему в ней, целая сотня, а мальчики, у которых чешется в кобуре, редко доживают до старости. Впрочем, Рут помнила, что в Элмер-Крик существует закон. Дьявол забыл, а Рут помнила.
Знай дурошлёп, кого Рут видит сейчас в нём, он бы сбежал из салуна. Хорошо, что дяди Тома здесь нет, подумала Рут. Том бы всё испортил.
— Я готова. Моя шляпа тоже.
Шансер потеплел. Что в каморе напротив ствола?
Несчастный случай.
Мальчик превратился в камень. Злые глаза, рот в ниточку. Пальцы подрагивали над рукоятью. Рут смотрела на дурака так, как умела. Она больше не видела рта, глаз, пальцев. Мальчик сейчас был похож на схему разделки коровьей туши. Тело его разделилось на области: светлые, красные, тёмные. Области разных оттенков: песок и снег, роза и пурпур, ранний вечер и поздняя ночь.
Взгляд шансфайтера. Талант шансфайтера.
Вечер.
Пусть будет вечер по центру грудины.
Она выстрелила первой. Восковая пуля, какой снабжались все особые патроны, не вылетела из ствола. Рут слышала, что некоторые придурки устраивают дуэли, снабдив патрон восковой пулей на манер зарядов к шансеру. Воск бьёт несильно, можно отделаться синяком. Придурки надевают длинные кожаные плащи, закрывают лица масками или платками, прячут глаза за очками с толстыми стёклами. На то они и придурки, да? Настоящие восковые пули вообще не покидают ствола шансера. Испаряются, исчезают без следа, прежде чем ствол закончится.
Это залог того, что дальше полетит нечто иное.
Выстрелить в ответ мальчик не успел. Один из крепёжных тросов люстры, слишком помпезной для дешёвого салуна, лопнул. Когда трос вырвался из кольца, огромное колесо встало вертикально, закрыв Рут от вспыльчивого стрелка. Чёртова уйма железа, латуни, стекла — та ещё баррикада.
Гигантский маятник качнулся, отмерил краткий миг. Край латунного обода ударил мальчика в грудь. Того впечатало в стену, он сполз на пол, хватая воздух широко раскрытым ртом. На Рут ещё никто не смотрел так, как этот мальчик. Струйка крови текла из уголка его рта, грудь сотрясал кашель, но глаза горели отсветами близкого пожара. Казалось, он сейчас предложит Рут выйти за него замуж — или вцепится зубами в горло, как волк.
А может, то и другое сразу.
Живой, знала Рут. Живой, потому что вечер. Выбери она область ночи, люстра убила бы дурака. Пурпур — остался бы калекой.
— Шеф, — с уважением произнёс бармен. — Дядина школа.
Шеф — так звучало общепринятое сокращение от шансфайтера. Я заработала прозвище, осознала Рут. С этим мне жить дальше. Не выясняя, что стало с наглым дурошлёпом, она покинула салун. Вослед ей тапёр играл Шопена, мазурку ля минор. Басовые квинты напоминали волынку.
У Рут так никогда не получалось.
На улице она перебрала воспоминания о выстреле, как нищий — мелочь. Песок и снег, роза и пурпур. Вечер и ночь. Маятник. Несчастный случай. Что-то ещё? Она что-то упустила?
Тень.
Зыбкая тень рядом с мальчиком.
Рут не слишком удивилась. Она уже видела такие тени, раз или два. Дядя Том говорит, некоторые люди терпеть не могут одиночества. Они скорее умрут, чем останутся одни. Неважно, сколько народу трётся вокруг. Одиночество внутри этих людей, а не снаружи. Бедняги от безысходности придумывают себе воображаемых друзей. Срастаются с ними, беседуют, жизни без них не представляют.
Чуткие шансфайтеры, говорит дядя Том, способны заметить такого воображаемого друга. Если ты собрался стрелять из шансера… Смешно! Невидимка делается видимым, плод фантазии заметен глазу, только если ты намерен вогнать в кого-нибудь проклятие тридцать восьмого калибра или «чёрную полосу» сорок пятого.
«В них можно стрелять? — спросила Рут. — В этих?»
Дядя Том рассмеялся. Можно, а смысл? Только заряд потратишь даром. Если ты что-то видишь, это не значит, что ты сумеешь это подстрелить. Не трать патроны зря, девочка. Был у меня приятель, свихнулся на этом деле. Ездил с парой шансеров, назвался Пастором. Стрелял по призракам чёрти чем, с двух рук. Патроны, говорят, сам себе делал, казёнными брезговал. Псалмы играл на губной гармошке. Давно его не видел, может, по сей день ездит, если не сослали на остров Блэквелла. Знаешь такой?