До сих пор не могу поверить, что у меня вообще получилось собрать такое войско. Изначально был лишь я с близнецами, да любопытный Хоб. Мы тренировались, упражнялись с оружием и спарринговались друг с другом. Я думал, что из нас выйдет четвёрка великолепных воинов, а вышло целых две сотни.
– Я не буду уговаривать вас отправиться со мной, – говорю. – Не собираюсь давить и осуждать за отказ. Моё мнение о вас не ухудшится, если вы решите остаться дома. Более того, я даю вам два дня на размышления, чтобы вы всё как следует взвесили и решили, доверяете ли вы мне достаточно.
Толпа молчит – именно этого я и хотел. Не нужно жестикулировать, срывать горло, использовать короткие, рубящие слова. Пусть сами принимают решение. Армия будет гораздо преданнее, если пойдёт за мной с верой в лучшее.
– У вас есть два дня на размышления, – повторяю. – А пока, я объявляю тренировки!
Весь оставшийся день мы сражаемся друг с другом, делая перерыв лишь на обед, когда невозможно передвигаться под открытым солнцем. Каждый из нас уже умеет фехтовать, но основная цель другая – привыкнуть к доспехам и настроить их под себя.
Весь следующий день мы отдыхаем, восстанавливаем силы.
А на второй я выхожу за частокол и с удовлетворением наблюдаю, как все две сотни человек выходят вслед за мной. Вперёд, на Гуменд. Проверим, насколько они бессмертны.
Глава 34
В прошлый раз, когда наше войско пришло в Фаргар, мы убили сотню человек и ещё две с половиной ранили. И вот мы снова приближаемся к этой деревне в полном боевом облачении.
– А ведь мы всё ещё можем спалить эту деревню, – замечает Хоб. – Это я так, к слову.
Входим внутрь поселения и направляемся прямиком к дому старосты. Дверон решил остаться в своём собственном, вместо того, чтобы занять особняк на возвышенности – там теперь болтается местная ребятня.
Две сотни воинов идут по улице, пока местные, с тревогой, уступают нам дорогу.
Всё правильно – мы не друзья и вряд ли ими станем в ближайшее время. Они остаются нашими врагами до тех пор, пока не докажут, что им можно доверять. Это не прихоть, не гордость, не завышенная самооценка – всего лишь здравый смысл и осторожность. Никогда нельзя поворачиваться спиной к человеку, который вчера готов был тебя убить, пусть даже сегодня он лучезарно улыбается и пожимает руку.
Одноглазый мужчина уже ждёт нас на пороге, сложив руки на груди. Он совсем не рад нас видеть – как и все остальные жители Фаргара. Могу его понять.
– Привет, – говорю и снимаю шлем. – Это я, Гарн.
– Знаю, – отвечает. – Кто ещё припрётся к нам так открыто?
– Зайдём в дом?
Мужчина заходит внутрь, а я чувствую, насколько он напряжён. Кажется, Дверон ожидает, что я снова его ударю. Он этого не боится, всего лишь готовится к любому событию.
– Рассказывай, чего явились.
– Разве так встречают союзников? – спрашиваю. – Может, хоть присядем за стол, преломим хлеб?
– Брось, я чувствую, что ты сейчас начнёшь что-то требовать и мне это сильно не понравится.
– Разве это так очевидно?
– Посмотри сам: к твоему дому приходит вооружённая армия, а их командир хочет поговорить и при этом заходит издалека. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, разговор будет не о погоде.
– Ты прав, – говорю. – Помнишь, мы говорили о том, что я хочу превратить Фаргар в процветающую деревню? Так вот, именно это я и собираюсь сделать...
– Так вы пришли засаживать наши земли и ремонтировать дома?
– Нет, с этим вы и сами справитесь. Мы пришли, чтобы предоставить вам возможность всё это делать. Я хочу, чтобы ты собрал как можно больше боеспособных солдат и они присоединились к нам в нашей кампании.
Староста удивлённо смотрит на мой рот, словно я внезапно заговорил на другом языке.
– Нам нужны воины, – говорю. – И как можно больше. Мы идём на Гуменд, поэтому любая помощь будет кстати.
Данная просьба звучит необычно, поскольку в Гуменде и трёх сотен людей не наберётся, а мы собираемся привести туда войско, превосходящее по численности всё его население. По два человека на каждого ребёнка и старика.
– Ты с ума сошёл? – спрашивает Дверон.
Фраза точь в точь как у Хуберта. Если два взрослых человека спрашивают у тебя одно и то же, может стоит задуматься?
– Даже мы никогда не нападали в открытую на Гуменд, – продолжает староста. – Они совершенно не беспокоятся о собственных жизнях и рвутся в атаку, словно смерть для них – величайшая из наград. Драться с такими – себе дороже.
– Поэтому я и хочу нейтрализовать эту угрозу. Не знаю, как тебе, а мне неприятно такое соседство.
Дверон бросает на меня красноречивый взгляд. Похоже, ему неприятно соседство и с Дарграгом. Особенно после того, как мы их разбили на их же территории.
– Наши люди не успели залечить раны, – отвечает. – Ты же не хочешь отправить их в бой недееспособными?
– Полторы сотни сбежали во время сражения и сейчас должны быть полностью здоровы. Если добавить тех, кто получил лёгкую травму, легко насобирается человек двести-двести пятьдесят.
– И что ты собираешься с ними делать? Бросить их вперёд как кусок мяса на растерзание?
– Они будут сражаться наравне с нами, – говорю. – Дарграг и Фаргар плечом к плечу.
– Это слишком опасно, – отвечает Дверон. – Я не могу так рисковать людьми, за которых взял ответственность. Прости, но я не дам такой приказ своим.
С печальным вздохом я облокачиваюсь на стену дома. Мне казалось, что не придётся напоминать ему о положении Фаргара в нашем союзе.
– Дверон, – говорю. – Ты уже забыл, что должен во всём мне подчиняться? Вы все здесь – рабы. Целая деревня рабов.
– Такое не забудешь, – мужчина скрипит зубами.
– Не подумай, что мне нравится пользоваться своей властью – это мне не доставляет никакого удовольствия. Я же не заявился сюда, избивая всех вокруг хлыстом и отправляя на виселицу тех, кто на меня косо посмотрит. Я пришёл к тебе как к равному и даже не приказываю, а убеждаю тебя в своей задумке.
– Ты хочешь, чтобы мы играли с тобой в эту игру? – спрашивает Дверон. – Ты мне что-то объясняешь, а я подчиняюсь и делаю вид, что мне всё нравится?
– Я хочу, чтобы мы с тобой разговаривали.
– Что же это за разговор, если один приказывает, а другой подчиняется?
– Я не обязываю тебя бросаться выполнять все мои хотелки, – говорю. – Я пришёл сюда, чтобы попросить помощи с Гумендом, но ты боишься, что ничего из этого не выйдет. Кто-то из нас должен изменить свою точку зрения, так что убеди меня, приведи все возможные аргументы.
– Гуменд – дикое и опасное племя, где каждый житель с радостью воткнёт нож тебе в шею, сожрёт сердце, а из жил сплетёт миленькие корзиночки. И нападать на них – себе дороже.
Дверон поднимает ладонь пальцами кверху, показывая корзиночку, которую из меня сделают. Выглядит забавно, а не устрашающе.
– И ты собираешься жить с ними по соседству, чтобы они регулярно приходили в Фаргар и похищали детей?
– Никто не хочет, – отвечает Дверон. – Но какой выбор? Либо это, либо драка, и я не уверен, что мы возьмём их даже с численным перевесом.
– Гуменд, – говорю. – Представляет для вас гораздо большую опасность, чем для нас. За последние несколько лет всего один дикарь пересёк хребет и и похитил двоих дарграговцев. Сколько за это время пропало ваших?
– Одиннадцать...
– И мы пришли сюда, всем нашим отрядом, чтобы сделать работу, которая в большей степени нужна вам, а не нам. Поэтому это выглядит странно, когда ты стоишь передо мной и говоришь, что тебе это не нужно. Как раз тебе это и нужно в первую очередь.
Дверон с недовольным видом опускается за стол. Потом медленно поднимает взгляд и отрицательно мотает головой.
Что бы я ни говорил, этот человек не изменит своё мнение. Несмотря на суровый вид и шрамы на лице – он боится идти в сражение до тех пор, пока полностью не будет уверен в победе. Хотя, может благодаря шрамам он и боится.