Я спиной чувствую ползающие по мне взгляды и точно знаю их количество. Девять… одиннадцать… восемь… Точно счётчик трансляции. В основном это пустые взгляды без эмоций: после длительного похода у людей осталось мало сил на переживания. Но мелькают и враждебные, когда жители Фаргара буравят мою спину.
Им не нравится, что ими командует человек из Дарграга.
Ничего, привыкнут. Изначально они нас ненавидели и презирали до такой степени, что бросались на копья, чтобы лишить нас жизни. Обыкновенная злоба — ерунда. Пройдёт ещё год и Фаргар будет смотреть на нас с простым раздражением.
— Смотрите! — кричит Лира.
У нас на пути стоит небольшая группа воинов из Дигора. Четырнадцать человек, четырнадцать мужчин.
Слабенькое пополнение войска, прямо скажем, но любое количество идёт в зачёт. Двести десять пришло из Дарграга. Триста пятьдесят из Фаргара. В общей сложности армия из трёх деревень теперь насчитывает пятьсот семьдесят четыре человека или около того.
— Спасибо, что явились, — произносит Хуберт при нашем приближении.
Тепло пожимает руку мне.
Очень холодно пожимает руку Дверону.
Вынужденное сотрудничество. Века кровавой резни не могут просто так взять и испариться. Трудно заставить себя подружиться с человеком, чьи предки убивали твоих предков. Но даже простое рукопожатие — уже огромный скачок в нужном направлении.
Хочется спросить, как там Майра, но я себя сдерживаю: наши пути разошлись и нет дороги назад. Я лишь покажу свою слабость, если задам этот вопрос.
— Вы позвали, мы явились, — говорю. — Вот, как это работает.
Оборачиваюсь к друзьям и киваю им головой. Несколько человек выносят мешки с доспехами и мечи в ножнах. Комплекты, которые мы оставили специально для наших союзников. Пятнадцать штук. Один лишний меч и одну лишнюю броню я отношу первому встречному воину из Фаргара.
— Это вам, — говорю. — Подарок от нас.
Жители Дигора стоят над нашими мечами с таким видом, будто получили новогодний подарок, а в ответ ничего не приготовили. Смущённый блеск в глазах. Поднимают, разглядывают со всех сторон, не могут поверить, что это безвозмездно, из лучших побуждений.
Примеряют.
Доспехи сидят не ахти, некоторые части болтаются. Но это всяко лучше, чем идти в бой совсем без защиты.
— Выступаем! — кричу.
И мы двигаемся в дорогу. Вперёд на Орнас, подчинять, подавлять и превосходить.
Внутри сидит знакомое чувство тяжести. Похоже, оно всегда будет сопровождать меня перед грядущими битвами и никогда не настанет момента, когда я буду идти в бой с уверенностью в своих силах. Всегда мне будет казаться, что вот-вот удача повернётся спиной и уж в этот раз случайный бородатый дикарь снесёт мою тупую башку подчистую.
Чем дальше мы идём, тем сильнее я чувствую тревогу во взглядах, скользящих по спине. Соплеменники переживают то же, что и я. Мы на чужой территории, здесь не получится чувствовать себя как дома.
— Уже скоро, — говорит Дверон. — В том лесу.
Впереди виднеется ряд молодых деревьев, перетекающих в высокий, густой лес. Мы как раз проходим небольшой холм, поэтому видим чащу, уходящую до самого горизонта. Значит, жители Орнаса решили выстроить деревню среди деревьев, чтобы далеко не таскать брёвна. Умно.
Повсюду виднеются следы людей: отпечатки ног на земле, вырубленные деревья, старый, кожаный ремешок, порванный и наполовину сгнивший.
Мы едва успеваем войти в лес, как видим Аделали с Торнатом, прячущихся за деревьями. Девушка машет рукой, чтобы мы присели.
«Стоять», — отдаю приказ друзьям и люди позади меня замирают.
Ложусь на живот и остальные следуют моему примеру. Пятьсот человек припадают к земле. Тихо, неслышно. Впереди слышатся непонятные звуки. Хума рядом со мной отращивает на голове огромное ухо и направляет его как антенну в нужную сторону. Эх, как я хотел бы, чтобы она умела выражать собственные мысли, а не повторяла случайные фразы, которые ей больше всего понравились.
Я бы отправил её как разведчика.
Вскоре я разбираю ритмичные слова: в нашу сторону идут два человека, один из них напевает, а другой передвигается молча. Они бы уже заметили нас, если бы пристальнее смотрели вперёд. Мы остаёмся незамеченными, пока лежим неподвижно. Человеческий глаз гораздо лучше распознаёт движение, чем неподвижный, хоть и выделяющийся из окружения объект.
Одеты оба, ожидаемо, в накидки из человеческой кожи. В руках они несут бурдюки, скорее всего тоже из человеческой кожи.
— Они идут сюда, — шепчу Дверону. — Позади нас ручей.
Один из них лет пятидесяти, крепкий, сбитый, весь в татуировках. Другой помоложе и покрытый татуировками лишь наполовину. Волосы у обоих завязаны в высокие конские хвосты.
Ждём, стараемся подпустить их поближе. Вижу, как Аделари слегка натягивает тетиву на своём луке. Дверон покрепче сжимает свой новенький меч. Чем ближе они к нам подходят, тем лучше мы можем их разглядеть. Кажется, жители Орнаса снимают кожу не только с врагов, но и друг с друга — это не считается у них чем-то запрещённым.
Обе их накидки покрыты теми же татуировками, что и они.
Перед глазами появляется картина, где в деревне умирает старик, а его сородичи набрасываются на него, чтобы заграбастать себе такой ценный материал, как кожа.
Какой ужас.
Надеюсь, что это всего лишь моя больная фантазия.
— Заметили, — шепчет Дверон.
Люди продолжают идти вперёд, но как-то странно смотрят в нашу сторону, словно не могут понять, что тут находится. Даже песня прекратилась. Затем тот, что постарше, останавливает молодого и они продолжают глядеть в нашу сторону с подозрением. Трава здесь не очень высокая, поэтому скрывает наше присутствие лишь наполовину. Издали подобная картина и правда должна выглядеть странно.
— Точно заметили, — продолжает Дверон.
Я уже и сам это чувствую: два встревоженных взгляда, скользящих по мне время от времени. Они знают, что это армия пришла на их землю, но по какой-то причине не убегают, будто надеются, что им всё привиделось. Деревни не устраивают между собой полноценной войны: обычно всё ограничивается короткими вылазками, поэтому вид пяти сотен человек, лежащих в траве, более чем удивителен.
— Сейчас побегут, — говорит Дверон.
И он прав.
Один из людей что-то выкрикивает и они оба разворачиваются, чтобы убежать.
Я даже отреагировать не успеваю, как стрела Аделари вырывается вперёд и пронзает спину пятидесятилетнего, однако молодой продолжает нестись вдаль без оглядки.
— Соберись, — говорю сам себе.
До него метров сто пятьдесят. Не знаю, сработает ли моя сила на таком расстоянии: никогда этого ещё не пробовал. Протягиваю левую руку вперёд, словно собираюсь схватить убегающего человека. Делаю резкий взмах вправо и жителя Орнаса сбивает с ног невидимая сила. Его впечатывает в дерево с глухим ударом, раздаётся шелест раскачивающейся кроны.
Всё произошло так быстро, что многие из нас даже на ноги подняться не успели.
— Скоро закат, — произносит Дверон. — Нам нужно двигаться быстрее.
Идём вперёд.
Сжимаю рукоять меча на поясе, поглаживаю метательные ножи в чехле.
Один из встреченных людей мёртв: Аделари вогнала стрелу ему между рёбер. Другого, с залитой кровью головой, Торнат оттащил к первому. Тридцатилетний парень остекленевшими глазами переводит взгляд то на покойника, который совсем недавно шёл рядом с ним и напевал песню, то на нас, внезапно появившихся на их территории.
— Ты кто такой? — спрашиваю.
— Отвечай, ублюдок, — Дверон подкрепляет мои слова пинком по бедру.
Мужчина отлично вжился в роль плохого переговорщика, но сейчас смысла от этого не много: парень в шоке и совсем не может разговаривать. Кажется, я впечатал его в дерево сильнее, чем рассчитывал.
— В расход его, — раздаётся голос из толпы позади меня.
— Убить!
— Прикончить!