И разум не подсказал ничего умнее, чем это.
Смотрю на летящий через комнату предмет, Дверон смотрит, женщина смотрит, девочка тоже. Наконец, я отпускаю её руку, но она не бежит обратно к маме, так и стоит на месте. Кажется, она только что получила психологическую травму. Да и я тоже.
— Что? — спрашивает староста Фаргара. — Ты же сам сказал, что нам нужно действовать быстро.
— Ну да, — говорю. — Всё верно. Но как-то это… неправильно.
— Поздно сомневаться. Будешь задаваться вопросами, когда вернёмся в лагерь.
Женщина бесшумно рыдает в углу. Хочется её утешить, сказать, что всё позади, но это будет звучать как издевательство.
Даже у самых отъявленных негодяев есть братья, дочери, внуки. Не стоит их оправдывать только за счёт того, какие хорошие они семьянины. Человек должен нести ответственность за свои поступки, а не прикрываться слезами близких людей.
— Уходим, — говорю.
Бежим вниз по лестнице.
Наша вылазка прошла удачно: мы устранили Сазголона. Но почему внутри ощущение, будто я — единственный негодяй в этой деревне?
На улице во всю идёт сражение. Вылезаю через окно и вижу огромного Буга, двуручным мечом отгоняющего людей справа. Он выглядит настолько пугающе, что окружающие боятся к нему приблизиться. Остальные друзья находятся слева и сдерживают натиск толпы воинов Орнаса.
Худой мужчина тыкает копьём в грудь Чемпина, но наконечник отскакивает от металлической пластины. В следующую секунду молот Браса опускается на него сверху и тот падает на землю, переломанный. Арназ ударом ноги опрокидывает своего противника. Хоб сидит в глухой обороне. Роддер отбивает нацеленное в него копьё щитом, делает подшаг и совершает рубящий удар справа налево, рассекая топором противнику голову. Удар не смертельный, но одного глаза он точно лишился и больше никогда не похвастается ослепительной улыбкой.
Хума срывается с моего плеча, пролетает полукругом над сражающимися людьми и оглушительно кричит, выбирая целью мужчину слегка за пятьдесят. Тот останавливается и хватается за голову, не понимая, что происходит.
— Убирайся! — кричит летучая мышь, порхая над людьми.
Кричит ещё несколько раз и после каждого оглушительного взрыва люди теряют ориентацию в пространстве. Повезло им, что они на открытом воздухе.
Человек двадцать стоят напротив ребят и продолжают прибывать.
— Отступаем! — кричу.
Оставшейся силой голубой жемчужины поднимаю одного из людей и бросаю на остальных, вызвав замешательство на несколько секунд. Замедляю время и бью мечом по рукам, ногам, выигрываю как можно больше времени для отхода.
Нам не нужно побеждать. Нам нужно уйти.
— Все назад! — подтверждает Дверон.
Буг смещается к центру, отвлекая на себя внимание, пока остальные пятятся в сторону, откуда мы пришли. Он машет мечом направо и налево, разрезая воздух. Создаёт зону, на которую невозможно ступить, оставшись невредимым.
Мчимся обратно в лес, Буг бежит в самом конце и редкие удары копий стучат по его каменной коже. Полезная всё-таки вещь, эта маска. Неприятно будет от неё избавляться: уж слишком ощутимые у неё побочные эффекты. Я не готов смотреть, как она настривает Буга против меня даже с учётом преимуществ, которые она даёт.
Чем ближе мы к лесу, тем меньше слышим звуков преследования.
— Кто-нибудь… ранен? — спрашиваю.
Лёгкие жадно хватают воздух. Ощущение, будто я разминуся со смертью на какие-то пару сантиметров. Нас спасла только наша выучка, ни один человек в Орнасе не может тягаться с людьми из этого отряда.
— Я, — отвечает Брас.
Снимает шлем и мы видим длинный порез на шее, из которого течёт кровь и уже начинает заливать доспехи.
— Идём к Лире, — говорю. — Пусть обработает рану.
Возвращаемся в лагерь и видим всё наше войско в боевой готовности. Они стоят на месте и не знают, что им делать — я не назначил командира во время своего отсутствия. Недопустимый промах.
Армия никогда не должна оставаться без военачальника.
— Всё хорошо, — кричу. — Возвращайтесь на свои места и спите дальше.
Пытаюсь успокоить соплеменников, а сам трясусь от пережитого и пытаюсь прийти в себя.
Пока соплеменники успокаиваются и садятся обратно на землю, я смотрю на Орнас, освещаемый многочисленными факелами. В голову раз за разом приходит одна и та же картина: голова Сазголона, катящаяся ко мне по полу. Замершая в углу женщина. Девочка, только что увидевшая, как расчленили её предка.
Пытаюсь убедить себя, что мы всё сделали правильно. Но пока не получается. Никогда не был сторонником принципа, что цель оправдывает средства. Зверства есть зверства, с какой стороны на них ни посмотри.
Впервые за очень много лет хочется напиться.
Может быть, стоило вывести родных старика, прежде чем прикончить его. Но любое промедление могло стоить жизни одного из моих друзей. Я не готов рисковать ими ради избавления от собственных душевных мук.
Утро покажет, правильно мы поступили или нет.
Утром Орнас либо сдастся, либо падёт. Одно из двух.
Глава 28
Горн, разрывающий утреннюю тишину.
Небо едва начало светлеть, а мы уже построились в шеренги и стоим, с копьями и щитами в руках, готовые ринуться в бой в любой момент. Я не хочу сражаться, но если придётся, то буду действовать решительно и без сожалений.
Деревня перед нами встречает рассвет с унылой обречённостью.
Сначала дозорные ходили по улицам, не находя себе места, а после нашей вылазки и вовсе не смыкали глаз до конца ночи. Теперь они сидят на улицах, усталые и сонные.
— Ночью несколько человек удрали в лес, — произносит Дверон. — Мои люди видели их убегающими.
— Поэтому мы не стали их окружать. Пусть страх передастся тем, кто остался.
Пусть они решат, что обречены. Их и без того было намного меньше чем нас, а сейчас они не смогут дать даже малейший отпор.
— Баллисты! — кричу. — Стреляйте в стены домов! Старайтесь никого не задеть.
Несмотря на мощь деревянных стрел, больше похожих на копья, они не смогут пробить сухую древесину, десятилетия находящуюся под давлением верхних брёвен, а если и пробьют в местах стыков, то войдут совсем неглубоко.
Хочу, чтобы жители Орнаса увидели, какое дьявольское оружие на нашей стороне. Хочу сломить их боевой дух окончательно, чтобы даже самый большой оптимист перестал верить в победу.
Наша армия расступается в стороны, позволяя трём баллистам выйти вперёд. Несколько человек заряжают орудия, после чего по моей команде стрелы срываются со своих лож и мчатся к Орнасу. Две из них вгрызаются в деревянные дома, третья зарывается в землю, промахнувшись. Но так даже лучше: пусть видят, что может с ними стать, если такая штука встретит на пути человеческое тело.
— Ещё залп! — кричу.
— Так этих тварей, — кровожадно усмехается Хуберт. — Так их.
— Так их, — подтверждает Хума.
Новая партия стрел летит к деревне, пугая жителей и демонстрируя наше превосходство. Мы показали свою силу, теперь можно и поговорить.
— Орнас! — кричу. — Собирайте своих старейшин!
Последняя попытка договориться.
Если они откажутся нас принять — мгновенная атака и уничтожение всех, кто способен держать оружие.
Снова люди заметались по деревне, обсуждают что-то, ищут кто из них главнее, чтобы принимать решения. Наконец, мы видим совет, собирающийся в уже знакомом круглом доме. Двух стариков приносят на руках, один энергично топает по улице, словно невероятно счастлив проснуться так рано.
Двигаемся вперёд. Не представляю, что из этого выйдет.
Входим в здание для переговоров и видим на этот раз три кресла старейшин: Стауг забрался на своё место и весело машет нам рукой. Диддел бессмысленно смотрит в потолок. Тайлин спит. Три человека, управляющих деревней, но при этом позабывших собственные имена.
На этот раз обстановка ещё более мрачная, чем вчера.