Подношу её к ближайшему дереву, однако она даже не думает слезать. Продолжает висеть на моей ладони, словно это теперь её собственная, личная ветка.
Кладу мышь на деревянный ствол и аккуратно пытаюсь достать руку, но она переползает на другую сторону, отказываясь перемещаться. Трясу её, а она болтается на пальцах и лишь сильнее вцепляется в руку. Чем больше я пытаюсь её снять, тем больнее её когти впиваются в кожу.
— Не хочешь слазить? — спрашиваю.
Смотрит на меня недовольно, будто я мешаю ей спать.
— Ну ладно, — говорю. — Можешь пока повисеть. Но я направляюсь через горы, а там тебе будет слишком жарко и сухо.
Продолжаю идти вперёд, стараясь поменьше двигать правой рукой, поскольку на ней спит опасный хищник. Теперь я выгляжу ещё страннее, чем прежде: голый, но с травяной повязкой на поясе. Кривая ветка в левой руке, летучая мышь в правой. Босой, с грязными волосами, немытый, а ногти… расслоившиеся, сломанные, кровоточащие, на безымянном пальце правой руки его вообще нет, лишь корка из засохшей крови.
Нужно срочно изобрести маникюр.
Кому нужны мечи и арбалеты, пока в этом мире существуют такие некрасивые руки?
Двигаюсь на север, к переходу на восточную часть хребта. Иду по утоптанное траве, где недавно прошли сотни ног. Или давно? Пока находишься в царстве мёртвых, нельзя быть уверенным, сколько прошло времени. Будь я умелым следопытом, мог бы точно определить по траве, как давно здесь были мои соплеменники.
А так сроки очень приблизительные — от пары дней до недели.
И всё это время я был мёртв.
Глава 6
Тропа между Фаргаром и Дарграгом, самое пологое и самое узкое место для перехода хребта.
— Пока, — говорю. — Пришла нам пора прощаться.
— Пришла нам пора прощаться, — отвечает мышь.
Однако слазить совсем не собирается. Вместо этого она взбирается выше по руке и теперь сидит на плече, глядя на горный перевал. Похоже, теперь она рассматривает меня как её персонального кормильца. Или раба.
— Слазь. Тебе будет неуютно в пустыне.
С другой стороны, кому вообще может быть уютно среди песков, жары и сухого воздуха? Только странным людям, построившим там целую деревню.
— Пришла нам пора прощаться, — произносит мышь моим голосом и перелазит мне на голову.
Там она расправляется на моей макушке. Я называю её летучей мышью, поскольку это наиболее близкий аналог к животному из моего мира. Если бы пришлось сравнивать с неживым предметом, то назвал бы просто тряпкой, поскольку она необыкновенно легко меняет форму. В один момент у неё перепончатые крылья, а в другой их совсем нет, будто она втягивает их в тело. Даже мордашка может меняться, становясь то злобно оскаленной, то блаженно довольной. И это две совершенно разных морды.
Лежит у меня на голове и никуда не собирается уходить.
— Ладно, — говорю. — Оставайся.
Не буду спорить, я успел привязаться к этой маленькой живности, а её манера повторять голоса очень сильно меня забавляет. Может, не так уж и плохо ей будет за хребтом. В конце концов, там живут её кровососущие двоюродные браться с длинными клыками и мехом.
— Успокойся, — отвечает мышь моим голосом.
Перебирается на другое плечо, словно не может найти подходящее место для удобного путешествия. Будь на мне одежда, повисла бы на одном из ремней, а так приходится лазить по голому человеку.
Поднимаемся в горы.
Вечереет. Если идти всю ночь, то наутро я окажусь в родной деревне, но так как у меня нет факелов для ночного путешествия, да и прийти я хочу незамеченным, то остаюсь на ночлег в закутке между скалами, где не свищет ветер.
Еды у меня с собой нет, вода — только та, что я пил из ручья. Ложусь спать голодным и с лёгкой жаждой. Не очень приятно, но это лучше, чем идти в Фаргар за помощью. Пусть он и намного ближе, но я до сих пор не доверяю ни жителям, ни старосте Дверону. Они сражались на нашей стороне против Гуменда, но это было принуждение, а не добрая воля. Им придётся сделать намного больше, чтобы потерять статус рабов и заслужить доверие.
Летучая мышь располагается рядом со мной и её тело изменяется: она будто бы уменьшается, а на её голове вырастает огромное ухо, похожее на спутниковую антенну, чуть не во всё тело размером.
Забавные метаморфозы.
— Ничего себе, — говорю.
Такое ощущение, будто она сделана не из кожи и костей, а из пластилина. Нужны крылья — вот они, готовы к полёту. Нужны руки подлиннее — убираем крылья. Нужен слух — огромное ухо уже готово. Возьми несколько таких летучих мышей и они трансформируются в одну большую.
— Тише, — отвечает моим голосом.
Забавно, воспроизвела идеальный ответ в идеальное время. Вертит локатором из стороны в сторону, проверяя, нет ли поблизости врагов. С таким большим ухом можно услышать, как разговаривают в Фаргаре.
Ложусь спать на голой траве, переворачиваюсь, пытаясь подобрать удобную позу. Это было не очень комфортно даже в одежде, а лежать на ней голышом, когда каждый муравей так и норовит побегать по телу — совсем неприятно. Лежу на боку, пытаюсь привыкнуть к щекочущему ощущению. Гляжу, как солнце заходит за горизонт с яркой зелёной вспышкой. Местный феномен, не имеющий научного обоснования. По крайней мере сейчас.
Закрываю глаза, пока мышь ходит вокруг и пытается найти подходящее место. Устраивается в ногах.
— Тише, — говорит.
И я засыпаю.
Ворочаюсь всю ночь, просыпаясь каждые полчаса, но к утру чувствую себя на удивление бодрым. Небо вверху светлеет, значит солнце над скалами уже взошло.
Переворачиваюсь на другую сторону и тут же натыкаюсь на летучую мышь, сидящую напротив меня с недовольным видом. Подползает к моим рукам, нюхает, а затем говорит:
— Кушать подано.
Похоже, она действительно считает меня своим рабом. Зачем летать по округе и охотиться на насекомых, если можно приказать своему ручному человеку и он сделает всю работу.
— Ну нет, — говорю. — У нас тут так не принято. Хочешь есть — ищи жуков.
— Кушать подано, — отвечает.
Чтобы яснее донести свою мысль, поднимаю мышь на руки и хожу вместе с ней по округе в поиске жучков, паучков или любой другой формы жизни, которую может съесть эта мелочь. Задача не трудная: в этом мире столько же мелких тварей, сколько и в моём. Достаточно присмотреться к любому участку земли и увидишь, как там что-то ползёт. Это может быть мелкий зелёный паук, который пролезет через иголочное ушко, но он там будет.
Наконец, мы находим потенциальную жертву для великого охотника — песочного цвета ящерка с мизинец длиной. Сидит на камне и облизывает глаза собственным языком. Я собираюсь поднести мышь поближе, однако она срывается с моей руки и планирует к своей цели. Ящерка замечает опасность и пытается удрать, но не успевает: мышь пролетает над ней, издав громкий хлопок.
— Молодец, — говорю.
Ящерица падает на бок. Это не просто потеря ориентации, как было со мной. На мелкие цели звуковой удар действует намного сильнее: лишает их сознания, отчего они падают без движения.
Совершив короткий вираж, мышь возвращается к своей цели и начинает трапезу: подхватывает её и начинает мотлять из стороны в сторону. Она должна убить жертву, прежде чем начать есть, иначе та может очнуться в самый неподходящий момент.
— Как мне тебя назвать? — спрашиваю.
Смотрю, как белая летучая мышь с помощью когтей и зубов отрывает куски плоти у ящерки и с жадностью их поглощает.
— Хума, — говорю. — Как тебе такое имя?
Мифическая птица, несущая счастье, удачу и благосостояние. Она невероятно скрытная, никто её не видел и не знает, как она выглядит. Возможно, именно так: с перепончатыми крыльями и огромным ухом, которое появляется из ниоткуда.