Подхожу к одной из марли и склоняюсь к её вымени. Выдавливаю себе в рот немного молока — всего пару глотков. Вот и все мои калории на сегодня. Пью чистую, но при этом не самую свежую воду из корыта для животных, следом подношу Хума, чтобы и он утолил жажду. Посмотрите на меня: герой деревни и спаситель сотни жизней.
Засыпаю в сарае и жду следующего дня, чтобы начать планомерную войну по уничтожению моего врата.
Глава 8
Марли у Грисель оказалась на удивление любвеобильной, как и она сама. Всю ночь животное тыкалась мордой мне в спину и очень норовила вылизать мои волосы. Пришлось отойти подальше от скотины, чтобы она не мешала мне спать.
Но в целом ночь прошла без происшествий. В этом мире после захода солнца ничего не происходит: никто не дрифтует на парковке, не слушает музыку из магнитофона, не орёт и не признаётся в любви под окнами, если это не всеобщий праздник, конечно.
Чтобы чем-то заниматься ночью, нужно заранее заготовить факелы, а это дело — далеко не самое лёгкое. Нужно собрать паклю, древесную смолу, всё это правильно изготовить, чтобы он не сгорал за несколько минут. Так и получается, что с наступлением ночи все идут спать — слишком много мороки для простого безделья. Даже если задержишься на улице, то в полночь с трудом дойдёшь до дома.
— Доброе утро, — говорю.
— Кушать подано, — отвечает Хума.
Теперь это её ежеутренний ритуал — требовать от меня еду. Едва светлеть начало, а мыши уже надо поесть. Делает вид, будто вот-вот упадёт в голодный обморок, хотя весь день вчера перехватывала жуков.
— Потерпи, подруга. Сначала мне нужно раздобыть одежду и помыться, прежде чем мы займёмся тобой.
— Кушать подано, — с надеждой повторяет летучая мышь.
Её челюсть не шевелится, когда она имитирует звуки: просто открывает рот и оттуда доносятся человеческие голоса. Выглядит странно и немного пугающе.
— Ты ещё успеешь поесть, — говорю. — Всю ночь ждала, подождёшь ещё часик.
Хума ползает по мне и смотрит по сторонам, выискивая поблизости жуков, гусениц или мелких грызунов.
Понимаю, трудно бороться с желаниями, когда это твоё единственное желание в жизни. Пока Хума не встретит другую летучую мышь и они не захотят свить семейное гнёздышко, перевёрнутое вниз головой, её единственным интересом будет оставаться еда.
— Прости, — говорю. — Ты не леди из замка, а я не твой дворецкий, чтобы приносить тебе жуков на серебряном подносе. Хочешь жить рядом с нами, научись учитывать интересы окружающих.
— Убирайся! — выкрикивает летучая мышь на всю округу.
Похоже, это её выражение недовольства. Когда-то мимо неё прошёл человек, на которого Хума напала подобно мне. Этот человек произнёс слово с гневом и с тех пор оно вошло в репертуар летучей мыши.
В спешке поднимаюсь и перебегаю за сарай, поскольку такой громкий выкрик обязательно привлечёт внимание людей. Жду, что в окне моего дома появится удивлённое лицо двойника.
Однако, зря я беспокоился: ни Грисель, ни её родители, ни даже мои родственники не выглянули посмотреть, кто же это так громко кричит с самого утра. Деревня ещё спит и пока не собирается просыпаться.
— Тише, — говорю. — Не надо будить людей раньше времени.
Прячемся в засаде, пока солнце медленно поднимается над горизонтом. Чувствую себя наёмным убийцей, который выжидает жертву, разве что при себе нет ни снайперской винтовки, ни вообще любого другого оружия. Убийца с кулаками и голым задом.
День начался.
Первые жители выходят из домов и я наблюдаю странную картину: дверь моего дома открывается, однако на пороге появляется не мать, хотя она встаёт раньше всех, не сестра, на которую возложили обязанности пасти марли. На улицу выходит девочка лет четырёх: худая, угловатая, сплошные локти и колени. Но уже в этом возрасте половину тела покрывают татуировки.
— Охренеть, — вырывается.
— Охренеть, — повторяет мышь.
В нашем доме живёт раб из Гуменда.
Неужели, мы и правда увели в плен всех выживших жителей вражеской деревни? Вот, значит, как это выглядит. Распределили детей среди домов и каждому дали ночлег под крышей. А мне прежде казалось, что их заставят спать на улице: они к этому привычны.
На вид девочка совершенно дикая: двигается дёрганно, постоянно замирает и оглядывается, будто выросла в лесу и питалась только птицами, подстреленными из рогатки. Волосы длинные, растрёпанные, вся в какой-то грязи. Удивительно, как мать её пустила в дом в таком виде: любого из её детей она бы уже насильно отправила в бочку и вымыла до красноты.
Но эта девочка, должно быть, не дала к себе прикоснуться. Так и спала грязной.
С подозрением она выходит на улицу, потягивается, а затем садится на камень и начинает странный ритуал: перебирает свои волосы и тщательно их разглядывает. Вшей ищет. Достаёт их по одному, зажимает между ногтями больших пальцев и лопает как семечки.
— Какой ужас, — шепчу.
Матери стоило обрить эту мелкую сразу же, как притащила её в дом. Того и гляди, заразит братьев, заразит наши кровати, подушки. И останется только полностью вынести всё постельное бельё и сжечь за частоколом. Плевать на её желания. Будет брыкаться — привязать к столбу и постричь силой.
Впрочем, сейчас это не моя главная проблема.
Я жду его, моего двойника, убийцу, персонального врага номер один. Разберусь с ним — всё остальное не будет иметь значения. Пока у меня нет плана по его устранению, но он обязательно появится — этот мир для нас двоих слишком тесен. Как говорили в одном старом фильме: остаться должен только один.
Вскоре из дома выходит сестра, сонная и невыспавшаяся, готовит марли к выпасу. Появляются Буг с Вардисом, хватают по ведру и идут к колодцу за водой. Матери пока не видно, должно быть готовит завтрак. Через несколько минут появляется и он. Красивый, суровый, хвалю внешность ненавистного человека и одновременно хвалю себя.
— Привет, Гарн! — кричит Грисель.
— Привет, Грисель! — отвечает мой двойник.
Я прячусь за сараем и смотрю на происходящее сквозь щели в брёвнах. Это место — безопасное. Могу стоять тут хоть целый день и никто меня не заметит.
— Как дела? — спрашивает девушка.
— Превосходно!
Они перекрикиваются через весь двор и строят друг другу смешные рожи. Отчего-то мне вдвойне противно смотреть, как веселится мой двойник. Окружающие не подозревают, что скрывается внутри у этого парня, а я знаю. Я видел его истинную сущность, пока лежал на земле с перерезанным горлом.
Такому нельзя доверять.
Нельзя повернуться спиной.
И он со дня на день убьёт самого близкого для него человека в качестве платы за использование бордовой жемчужины. Не знаю, кто это будет: Грисель, близнецы, сестра, мать или кто-то другой. Я собираюсь прикончить его раньше.
— Гарн, — кричит Грисель. — Не хочешь прогуляться сегодня вечером к подножию хребта и собрать немного ягод для настойки?
— Я бы с огромным удовольствием, — отвечает двойник. — Ты же знаешь. Но меня вечером не будет в деревне…
Настораживаюсь, однако двойник не уточняет, куда он собирается. Парочка ещё несколько минут переговаривается, а затем каждый идёт в свою сторону. Кажется, путь освободился и я могу зайти в свой дом, чтобы переодеться.
Это на самом деле неприятно, ходить в набедренной повязке из травы среди жителей деревни. Всё равно, что встать рано утром и ехать через весь город в домашних семейниках. Вроде бы неприличные части прикрыты, но одежды явно не хватает.
В дом возвращается Вардис с ведром.
Выбегаю из-за сарая, перепрыгиваю ограждение между дворами как олимпийский чемпион по бегу с препятствиями. Чувствую, как болтается Хума на предплечье. Такие рывки ей совсем не нравятся — впивается в кожу когтями.
Влетаю в раскрытое окно моего дома головой вперёд. Сегодня я не только бегун, но и акробат. Вместо изящного кувырка получается неловкое падение на пол, ступня больно бьётся о деревянную ножку моей собственной кровати. Лежу, распластавшись на полу.