Гляжу на небольшую бочку у Майры в руках.
– Вы принесли ещё больше мёда? – спрашиваю.
– Мы расширили его производство, – отвечает девушка. – Раз уж у вас много еды, а у нас цветов, то почему бы не обменяться тем, что у нас в избытке?
Целую девушку в щёку – максимум, что может позволить себе друг.
– Ты будешь жить со мной, – произносит Зулла рядом с нами. – Пойдём, я покажу тебе наш дом.
Девушки уходят в деревню, а я думаю о Длехи, который не имеет физической возможности прийти в Дарграг и посмотреть на нашу деревню. Староста Дигора сломал руки и ноги в потасовке во время турнира по шашкам и теперь может перемещаться только с посторонней помощью.
Как жаль.
Я так глубоко задумался, что не сразу обратил внимание на прибытие Орнаса.
Хотя я им запретил использовать человеческую кожу как одежду, они всё равно заявились к нам в таком виде. Пять сотен человек и все покрыты различного вида накидками, набедренными повязками, наплечниками, рубашками. Смотрю на их одежду и у меня глаз дёргается, когда я осознаю, что раньше все они были живыми, мыслящими существами, а теперь превратились в неживые предметы гардероба.
Это и в Орнасе смотрелось ужасающе, но там мы воспринимали их одежду как часть культуры. Не придёшь же ты на рок-концерт с заявлением, что ненавидишь звук электрогитары.
Но здесь, в Дарграге, человеческая кожа как одежда смотрится в десять раз бесчеловечнее.
– Вы какого хера припёрлись в таком виде? – спрашиваю.
– А в чём нам было приходить? – спрашивает в ответ Зитрус.
Старостой Орнаса считается Стауг – энергичный старичок, улыбающийся всем подряд рядом с Зитрусом. Но так как у него давно мозги спеклись, то окружающие слушают именно Зитруса – лысого мужчину, покрытого шрамами и татуировками с ног до головы.
– Да мне вообще плевать! – говорю.
– Мы что, должны были голышом прийти?
– Я вам ясно сказал, больше никакой одежды из человеческой кожи. Так что быстро раздевайтесь, скидывайте всю одежду в кучу вон там.
Указываю на длинный и плоский кусок скалы, торчащий из земли.
– Я не буду ходить голым, – отвечает Зитрус.
– Позволь кое-что тебе объяснить, – подхожу к мужчине впритык. – Ты – раб, я – твой хозяин. Ты жив только потому, что я позволил тебе жить. Но ты уже дважды ослушался моего приказа. Если ты прямо сейчас не начнёшь раздеваться, то я украшу твоей головой дверь своего дома.
Зитрус смотрит мне в глаза, пытается понять, серьёзно ли я настроен.
А ещё он думает, получится ли у него выхватить из-за пояса нож и воткнуть его мне в шею. Я не выгляжу таким грозным, как он. У меня на руках не такие широкие мышцы, как у некоторых присутствующих. Но одна только уверенность, порой, может брать города.
– Живо, – говорю. – Снимайте всю свою одежду. Заберёте её когда будете уходить. И когда вернётесь к себе в деревню, то станете выращивать лён, как все нормальные люди. Чтобы через год у вас была одежда как у остальных. Иначе я за себя не отвечаю.
Должно быть, вооружённые мечами люди за моей спиной убедили его, что спорить сейчас – неподходящее время. С недовольной рожей он стаскивает с себя накидку, широкую набедренную повязку, и всё это время смотрит мне в глаза, будто спрашивает: «Ты доволен?»
– Вардис, – говорю. – Найди этим придуркам какой-нибудь одежды прикрыться, а если не хватит, подойдут любые старые тряпки.
Пять сотен человек раздеваются и оставляют одежду в стороне. В этом нет ничего эротичного: происходящее выглядит хуже, чем публичный нудистский пляж. Одно сплошное уродство. Но это необходимо было сделать: жителям остальных деревень будет не по себе, если придётся сидеть рядом с людьми, одетыми в кожу их бывших соседей.
Море голых тел.
Можно было бы предположить, что кожаную одежду делать намного проще, чем льняную: ничего не надо растить. Убил, снял кожу, пустил её на хозяйственные нужды. Но это вовсе не так: она нуждается в постоянной обработке, её нужно бережно хранить, в закрытом и проветриваемом помещении. Не подпускать грызунов.
Единственная причина, почему жители Орнаса одеваются именно так – они хотят выглядеть устрашающе.
– Ждите здесь, – говорю. – Вам вынесут одежду. И постарайтесь не испортить – мы её не из воздуха достаём.
Похоже, это не единственное неудобство, которое праздник создаст для моих соплеменников. Через несколько дней всё вокруг будет порвано, сломано, перевёрнуто с ног на голову, а так же, как незначительный бонус – обоссано и заблёвано. Превратится в изнанку любых крупных гуляний. И убирать всё это придётся конечно же мне. Я устроил эту встречу – мне и делать грязную работу.