– Выносите! – кричит управляющий и в комнату снова входят женщины, чтобы унести второй таз.
– Я буду ждать тебя сегодня, – шепчет служанка и подмигивает.
Подмигиваю ей в ответ.
Если я и приду, то не для того, чтобы пить чай с пряниками. А чтобы получить ответы на вопросы.
– Надеюсь, с гигиеной покончено? – спрашиваю. – Можно одеваться? Кстати, где моя одежда?
– Я приказал её сжечь, – отвечает управляющий. – К тому же, мы ещё не закончили с вашим внешним видом.
До встречи с этим мертвецом я считал, что с моей внешностью всё в порядке. Теперь же у меня начинают появляться комплексы. Что удивительно, поскольку выгляжу я намного лучше любого существа в этом замке.
– Гулхейм!
На зов управляющего в комнату входит ещё один мертвец: коренастый, с толстыми ногами и свисающим животом, который когда-то разрезали, после чего очень неаккуратно зашили.
– Приведите этого молодого человека в надлежащее состояние.
– Присаживайтесь, – велит прибывший.
Из-за дыры в горле Гулхейм говорит с присвистыванием. Наверняка, если бы этому покойнику нужно было дышать, свист раздавался бы непрерывно.
Мертвец усаживает меня в одно из кресел, надевает поверх накидку. Опускает полотенце в ведро с горячей водой, выжимает его и кладёт мне на лицо. Пока моя кожа распаривается, он достаёт из сумочки принадлежности для бритья: помазок, мазь, а так же складную острую бритву. Снимает с пояса ремень, становится на пряжку ногой и опускается на одно колено.
Водит лезвием вдоль ремня, периодически поднося его к глазам и проверяя остроту.
В этом мире я ни разу не встречал мужчину, который был бы полностью выбрит. Во-первых, тут не существует зеркал, чтобы видеть своё отражение и контролировать процесс. Во-вторых, нет подходящего инструмента. В-третьих, это никому не нужно. Даже те, кто бреются лезвием ножа, делают это без энтузиазма, из-за чего всегда остаётся лёгкая щетина. Я тоже иногда бреюсь, но полностью растительность на лице никогда убрать не удавалось.
Убедившись, что бритва готова, мертвец подходит ко мне сзади, опускается к самому уху и произносит с тихим свистом:
– Постарайтесь не дёргаться.
Никогда в жизни у меня не было такого качественного и приятного бритья. Металлический инструмент скользит по коже без малейшего сопротивления, словно на ней никогда не было волос. После каждого движения покойник вытирает острую бритву о полотенце, висящее на плече.
Чистый кайф.
Сначала я беспокоился, что мертвец полоснёт ножом по шее, но затем я полностью расслабился, доверившись действиям профессионала.
Лежу с закрытыми глазами. Наслаждаюсь тем, как мою нижнюю часть лица впервые за годы возвращают к нормальному состоянию. Подстрижен, умыт, распарен, с красивыми ногтями и гладкой кожей. Чем бы ни закончилась встреча с Мудрейшим монархом, начинается она очень неплохо.
– Вот, – произносит управляющий. – Наконец-то выглядите как человек.
– Единственный в радиусе многих километров, – еле слышно шепчу.
– Что вы сказали?
– Ничего. Мысли в слух.
Мертвец-брадобрей складывает принадлежности обратно в сумочку и выходит из комнаты. Благодарю его за проделанную работу. Мне всего восемнадцать, борода у меня начала расти недавно. Не представляю, что бы подумал Хуберт или любой другой мужчина, который не видел собственный подбородок уже лет двадцать!
Наверное, почувствовал бы себя юнцом.
Приятное ощущение. Вожу рукой по гладкой коже, шевелю губами и щеками. Моё лицо голое! Его только что раздели, даже как-то неуютно.
– Одежду! – кричит управляющий.
В комнату входит женщина-мертвец и приносит с собой такую же пышную одежду, как у помощника короля, отчего тот одобрительно кивает. Состоит она из чёрных туфель, чёрного камзола без рукавов, с десятью пуговицами, длинного кафтана с золотыми узорами, кучи дополнительных элементов одежды, вроде отдельного воротника и белых перчаток. Но больше всего меня удивили белые чулки: узкие, обтягивающие, словно сделанные для детсадовца-переростка. А поверх них – штаны-кюлоты, застёгивающиеся на пуговицу чуть ниже колена.
То есть, моя голень останется открытой и все окружающие увидят колготки, которые я надел.
В Дарграге бы меня засмеяли, но я не из тех, кто отказывается от красивых вещей, если они не нравятся остальным.
– Это лучшая одежда из всех, что я встречал, – говорю.
– У Мудрейшего повелителя работают лучшие портные.