– Хорошо, – говорю. – Я поищу твоих братьев.
Надеваю беруши, выхожу из комнаты Хельдис и со свечой в руке медленно поднимаюсь вверх по лестнице. Башня невероятно огромная. Тут должны быть сотни этажей, и на каждом с десяток комнат. Если заходить в каждую из тысячи помещений, уйдёт вечность. Как же мне найти Аделари, если она может быть в одной из них, с затычками в ушах. Я буду тихо звать её, а она не ответит, поскольку примет меня за хозяина этой башни. Она даже не догадывается, что кто-то из деревни пришёл её спасать.
Если она и жива, то в этот момент прячется где-то в шкафу и считает, что жители Дарграга никогда не осмелятся уйти так далеко в пустыню. Лишь она одна против ужасающего человека, бродящего вверх и вниз по ступеням.
Стоит мне подняться на два этажа, как я натыкаюсь на призрачный силуэт в углу.
«Ещё одна сестра», – мелькает мысль.
А затем я слышу голос, тихий, скрипучий:
– Стоять.
Его источник достаточно близко, чтобы пробиваться сквозь платочные беруши.
Мгновенно останавливаюсь и вижу перед собой древнего старика, горбатого, скукоженного, весь какой-то угловатый, пятнистый, с седыми волосами по всему телу. В дедовском ночном колпаке и почти такой же сорочке, как у Хельдис.
– Не бойся, – говорит. – Я Вулвехаф, живу здесь.
Смотрю на него и понимаю, что бояться действительно нечего – у старика необыкновенно добрые глаза. Всё, что наговорила про него Хельдис – откровенное враньё. Не может этот человек никому навредить. Снимаю беруши, выбрасываю.
– Давно я не встречал у себя гостей. А я ведь не приоделся, не приготовил еды. Столько хлопот, столько хлопот.
– Меня зовут Гарн, – говорю.
Пожимаем друг другу руки, у старика маленькая и совсем сухая ладонь.
– Пойдём за мной, – говорит. – Поедим как нормальные люди.
А ведь я уже c неделю не ел нормальной еды, лишь вяленое скорпионье мясо, да вода из бурдюка.
– С превеликой радостью, – отвечаю.
Иду за стариком наверх, чтобы отобедать. В желудке урчит.
Глава 29
С каждым шагом старик опирается на стену и, кажется, вот-вот упадёт. Ступени для него – настоящее испытание. Пыхтит, взбирается с ужасающими усилиями, я иду сзади и подстраховываю, чтобы он не оступился и не покатился вниз.
А лифта здесь нет?
Мы проходим всего два этажа, когда оказываемся на самой вершине башни: она расколота, с одной стороны полностью отсутствует стена. Через дыру можно увидеть небо и бескрайнюю пустыню, тянущуюся до горизонта.
– Но, – говорю, – как мы здесь оказались? Я поднялся в сумме этажей на пятнадцать.
– Эта башня, – отвечает. – Она слушается меня. Я могу спуститься на этаж ниже и оказаться у самого подножия. Могу пропускать десятки этажей, когда поднимаюсь. Спасибо ей, без этого я бы никогда не смог подняться на самый верх.
– Сколько же здесь всего этажей?
– Я не считал, – говорит. – Никогда не проходил их целиком.
Подхожу к краю обрыва, смотрю вниз. Земля далеко-далеко: находись там человек, я бы даже не смог разобрать его с такой высоты. Отсюда даже виден чёрный хребет далеко на западе. Это означает, что и башня должна быть видна с хребта, но мы её не видели, когда переходили горы.
Ещё одна из загадок этого мира: башню в сотни этажей нельзя увидеть издалека. Только если подойти вплотную.
Здесь, на вершине, стоят несколько длинных, резных, деревянных столов со множеством стульев. Широкий и пыльный ковёр на полу. Картины на стенах: все изображают незнакомых людей в мрачных тонах.
– Присаживайся, – говорит. – Еда вот-вот будет готова. Только сначала вымой руки.
Неподалёку стоит шкафчик с широкой чашей. Старик подходит к ней, умывает лицо, протирает руки, идёт к столу. Я подхожу к чаше за ним.
Никогда не был брезгливым человеком: мог доесть хот-дог, упавший на асфальт – отряхнуть и нормально. Мог пить из одной бутылки с кем угодно. Но смотрю на эту чашу, где только что старик помыл руки... гляжу на мутную воду и умывать лицо вовсе не хочется.
С другой стороны, идти грязным за стол тоже неприятно.
Умываюсь, мою руки.
– Я уже очень давно ем в одиночестве, – говорит. – Успел позабыть каково это – обедать в компании.
– С радостью присоединюсь, – говорю.
Старик садится во главе центрального стола, я – точно напротив него.
На столе расставлены тарелки – серебряные. Вокруг каждой из них – серебряные столовые приборы. Весь центр стола накрывают подносы для еды, закрытые крышками.