Здесь же... и года ни прошло, как я убил одного и собираюсь убить второго. Они этого заслуживают, но всё же...
Неужели, я теперь убийца?
Сомкнуть глаз так и не удалось, зря я боялся провалиться в сон. Только социопат сможет заснуть в метре от человека, которого собирается убить.
Когда показались первые лучи солнца, аккуратно выползаю из кровати, стараясь не шуметь. Даже не знаю, насколько хорошо это получается – сам-то ничего не слышу.
Встаю в полный рост и вижу Вулвехафа, спящего на спине. Выше ростом, атлетичнее, с крепкими руками. Лицо то же самое, но кожа больше не висит, никаких складок. Это определённо тот же самый человек, только помолодевший. Не сын, не близнец. Вулвехаф собственной персоной.
Стою с ножом в руке.
Жертва приготовлена и подана к столу, можете приступать к разделке. Наденьте фартук, чтобы не запачкаться.
Заношу клинок для удара.
Насколько это правильный поступок с моральной точки зрения? Убить спящего. Вдруг, я неверно всё истолковал и Вулвехаф – всего лишь жертва обстоятельств. Вдруг, всё это время меня кто-то обманывал и человек передо мной ни в чём не виновен?
Как я могу это понять, не выслушав его точку зрения?
Как я могу выслушать его точку зрения, не имея возможности снять повязку с головы?
Голова Вулвехафа повёрнута в бок, глаза закрыты. Шея – огромная мишень, промахнуться невозможно. Наверное, я плохой человек, раз собираюсь совершить ЭТО. Насколько месть – хороший поступок? Этот человек заставил меня прыгнуть с башни, он хотел меня убить. Правильно ли желание, хотеть смерти в ответ?
Должно быть, неправильное. Не уверен, что месть приносит достаточно облегчения.
Замахиваюсь и со всех сил вонзаю клинок в горло Вулвехафа.
В этот момент он открывает глаза и видит меня. А я весь в крови, со злобной гримасой и одеждой, порванной на лоскуты. Дух, явившийся с того света, чтобы поквитаться. С учётом всех загадок, что существуют в этом мире, такое вполне может оказаться правдой.
– Гарн... – шепчут его губы.
Надеюсь, его сила не распространяется на мимику и приказы можно услышать только голосом.
– Гарн, – отвечаю.
В глазах – ужас, пытается боком сползти с кровати, а я стою и смотрю за его нелепыми телодвижениями. Падает на четвереньки рядом с тазиком. Ползёт прочь в обеденный зал, медленно иду вслед за ним. Кровавые пятна остаются на полу.
Подползает к одному из столов, выпрямляется, берёт серебряный нож с тупым концом. Тычет им в меня.
– Стой! – шепчут его губы.
Сила приказов не работает, если читать по губам. Нужен голос, именно он туманит разум и меняет сознание.
– Знаешь, – говорю. – Я ведь пришёл за Аделари и не собирался вмешиваться в твои дела. Я хотел прошмыгнуть у тебя под носом, найти подругу и точно так же спокойно уйти. И ты бы никогда не узнал, что в твоей башне были посторонние.
Молодой старик пятится к лестнице, собирается сбежать, хотя ноги подкашиваются, а крови вытекает с каждой секундой всё больше.
– Хельдис описала тебя как изверга, что пьёт кровь своих детей и имеет странную силу повелевать остальными. Я не хотел сталкиваться с таким могущественным существом, но ты сам меня нашёл, сам отвёл на верх, сам приказал прыгнуть с башни. Ты собственноручно нажил себе врага.
Вулвехаф приближается к лестнице и смотрит на ступеньки, ведущие вниз. Похоже, он сомневается, сможет ли их осилить в таком состоянии. Не полетит ли, кувыркаясь, до самого первого этажа.
– Ты возомнил себя Богом, непреодолимой силой, пред которой склоняются остальные. Но правда в том, что ты всего лишь человек. Закрой уши затычками и тебя побьёт любой дикарь с той стороны хребта. Ты – никто. Всего лишь жалкий выродок, что трахает своих дочерей, а затем пожирает их в отчаянной борьбе со смертью.
Вулвехаф опускает ногу на первую ступеньку и пошатывается. Всеми силами старается сохранить равновесие.
– Где Имберт? – спрашиваю.
Но я уже знаю ответ, всегда знал.
– Твоей дочери больше нет, – говорю. – Вот, почему ты такой молодой. Ты превратил дочь в мумию и растопил ей свой камин, как и говорила Хельдис.
Равновесие даёт сбой и Вулвехаф летит вниз, скользит грудью по ступенькам, как человеческие сани с горки, и его голова издаёт глухое «тук-тук-тук». Этажом ниже я натыкаюсь на его труп с выпученными глазами. Во время падения он ещё больше раскурочил своё горло торчащим ножом.