Мистик зло сжал зубы и сквозь них проговорил:
— Ты извини, Чёрный, но кому нужны твои дети? Твои — ты и воспитывай. Смотри, как она будет расти, взрослеть, пойдёт в школу, станет бегать на дискотеки и кататься на мотоцикле с крутыми парнями из твоего мотоклуба — всё это будешь видеть ты, потому что ты — отец. И не надо свои проблемы спихивать на меня.
Чёрный забыл про сигарету, глядя остекленевшим взглядом за тёмное окно, видя своё растерянное отражение.
— Да, я просто трус, малодушный козёл, — выплёвывал он оскорбления самому себе, и заходил по кухне, как зверь по клетке. — Увёз девочку, она влюбилась, а теперь — в кусты.
Мистик чуть расслабился, переведя взгляд на пыхтевшие на плите кастрюли.
— Слушай, а что ты там варишь?
Чёрный долго смотрел на него непонимающим взглядом, потом кивнул:
— А, это я готовлю — есть нечего, в холодильнике голые полки, а Зоя придёт…
Мистик откинул свою роскошную гриву каштановых волос назад и расхохотался.
— Очень интересно, — сквозь слёзы смеха проговорил он, — стараешься для неё, как сумасшедший, и при этом причитаешь, что ты не можешь завести семью. Чёрный, не заморачивайся, живи, и всё. Расслабься, ты накручиваешь себя заранее. У тебя всё получится!
Мужчина чуть улыбнулся:
— За что я тебя всегда люблю, Мистик, это за доброту. Ты же ведь и сам неравнодушен к Зое.
— Да, но она — абсолютно равнодушна ко мне. Так что — это не моё, твоё, брат. Ты и владей, тем более, женщина так хочет.
Лицо Чёрного расплылось в лукавой улыбке:
— Да, одно плохо, доктор сказал — никакого секса, придётся туго.
Друзья оба рассмеялись, снова сели рядом и стали разговаривать обо всём, соскучившись по общению друг с другом. Позже они попробовали стряпню Чёрного и пришли к выводу, что у него неплохо получилось. Мистик уехал из квартиры на Лукинской только в два часа ночи.
Первое письмо от Николая Зоя получила ещё в октябре, когда они со Славой только приехали в Москву. В нём было всё почти сухо и стандартно, как будто он заставлял себя написать ей. Но читая следующее, молодая женщина поняла, что её друг детства очень одинок и несчастен.
«После первого письма подумал, что слишком уж много мы с тобой были друзьями, чтобы вот так формально писать. Спасибо тебе за ответ, я узнал своего друга, Зою. Понимаю, что ты о многом не говоришь, но догадываюсь, что твоя жизнь сейчас не лучше моей. Только надежды и никакого будущего. Расскажу всё по порядку.
Ты многого не знаешь обо мне. Я такой же грешник, как и ты, только научился скрываться, ты же открыто делала свой выбор. Меня это раздражало из-за того, что ты осмеливалась делать это, а я не мог, не хватало воли. Встретив в своей жизни аферистку, я многому научился после этого и поумнел. Прошло время, и решил жениться. На одной из твоих воспитанниц, которая раньше была самой тихой — Марусе, дочке Антипа Стрельникова. Но одна беда, она была влюблена в другого, это от меня скрывали, я узнал после свадьбы. С женой мы почти не жили, жизнь, как в аду. Наверное, Господь наказал меня за то, что я тогда не защитил тебя и не поддержал. Теперь Маруся беременна, но этот ребёнок не мой, я знаю точно, я просто не жил с ней, как муж и жена. Вот такая у меня история, Зоя. Прости, если сможешь.
Николай, твой друг».
Зоя не могла не ответить на такое письмо.
«Коля, здравствуй. Я тебя ни в чём не виню, что ты? Никогда у меня такого не было и в мыслях. Я понимаю, что всё, что произошло со мной, коснулось всех в общине. Но сказать, что я бы поступила сейчас иначе, я не могу.
Ты обвиняешь свою молодую жену в неверности, но, может быть, ты не прав? Подумай, зачем ей изменять тебе? Я знаю Марусю хорошо, она искренняя девушка. Коля, иногда такие страшные вещи, как обвинения в неверности, могут испортить всю жизнь, особенно, если она ждёт ребёнка. Я не могу допустить мысли, что он не твой, потому что волею судьбы сама оказалась в такой ситуации, как и твоя Маруся. Но Славе я никогда в жизни не изменяла и не могла сделать это, малыш его, только он не хочет верить в это. А мне горько и больно. Поговори с ней, поверь ей, быть может, та тьма, которая сейчас окружает тебя, уйдёт, и всё изменится.
Господь с тобой, Коля. Твой друг — Зоя».
«Спасибо за совет, я обязательно подумаю. Господь с тобой, Зоя, я это знаю. Так всегда было.
К.»
Новогодняя ночь стала временем надежд, которые вновь появились в душе. Как будто до этого не было боли и обиды, и всё у них со Славой было так, как она мечтала. Он говорил предельно откровенно, и это бросалось в глаза. Признался, что боится будущего, но понял, наконец, что им невозможно быть порознь.
За окном кухни быстро темнело, праздник приближался, а Зоя сидела на диване, откинувшись на спинку, и ощущала внутри себя комфортное, счастливое спокойствие. Он склонился рядом, заглядывая очень близко в глаза. Молодая женщина чувствовала на своей щеке его дыхание, внимательный, обволакивающий взгляд, и не было мгновений прекраснее, чем эти.
— Знаешь, Зоенька, я и обещать ничего не могу, но очень буду стараться не быть сволочью, это точно, — выдохнул он.
Ладонь мужчины несмело дотронулась до большого живота, и тут же с другой стороны получила толчок. Его губы дрогнули, в глазах всё так же был страх.
— Это она здоровается с тобой, папа, — тихо произнесла Зоя, и погладила его гладко выбритую щёку.
Чёрный повернул чуть голову и поцеловал молодую женщину, сразу же погружаясь с поцелуем в её сущность, с трудом осознавая, что ему нельзя обладать ею сейчас до конца из-за ребёнка.
— Ласковая моя, — пробормотал Чёрный, крепко обнимая хрупкие плечи Зои. — Я решил, что у нас будет много детей.
Зоя отшатнулась от него, распахнув в немом удивлении глаза, и в то же время мужчина увидел в них какое-то облегчение и самую явную, пока несмелую, радость.
— Да, не смотри на меня так, — блеснул он зубами на смуглом лице. — Когда ты упала, я пообещал это себе, если с тобой и с ребёнком всё будет в порядке.
— Глупенький, — улыбнулась Зоя, — ты ведь совсем не хотел этого.
— Знаю, но у меня женщина, которая для этого подходит идеально. Ты будешь матерью моих детей, — чётко произнёс он, — и больше никто. Моя чистая, добрая, самая любимая Зоенька.
Молодую женщину душили слёзы, было заметно, что он многое передумал за эти дни после случившегося и очень испугался за неё, а это означало, что ему она далеко не безразлична. Как и их ребёнок. Она закрыла глаза, и смазано поцеловала губы мужчины, не в силах что-либо сказать. Новогодняя ночь началась.
На открытие мотосезона съехалось много гостей, и Грек с Никой встречали их прямо во дворе «Байк-центра» после того, как возглавляли мотоколонну. Бессменный президент «Железных волков» не переставал здороваться с друзьями и знакомыми, переходя от одной группы к другой. Кто-то подал ему бокал с шампанским, но он отказался, улыбаясь, и взял с подноса сразу бутылку, отхлебнув из неё.
Ника была одета в белые джинсы, сапоги на высокой шпильке из серебристой кожи, и пелерину цвета слоновой кости с золотыми шнурами. Эта ослепительно красивая блондинка дополняла Грека, излучая обаяние и шарм.
Вдруг в тот момент, когда они уже хотели зайти внутрь клуба «Прист», появилась ещё одна пара на новеньком, сверкающем хромом мотоцикле. Знающие байкеры с уважением проводили его взглядом, отмечая, что владелец сильно постарался, чтобы сделать его эксклюзивным, и у него неплохо получилось. Они проехали сначала на стоянку, и оттуда подошли к Греку и Нике.
Та склонилась к плечу своего мужчины и легонько дёрнула его за рукав.
— Ты видишь их?
Грек замотал головой, пока глаза не остановились на темноволосом мужчине и его спутнице — блондинке с длинными, очень красивыми волосами, лежавшими чуть растрёпанными из-за ветра на плечах. Оба они были в кожаных куртках и джинсах.
— Чёрный! — воскликнул громовым голосом Грек так, что ребята вокруг стали оборачиваться. — Здравия, что же ты не хвастаешься?