Прямо надо мной сиял равнодушный Литаир. Я протянула к нему руки и прошептала:
– Услышь меня, Серебряное Око... Сейчас только ты властен на небесном своде, но молю тебя, уступи мгновения ночи своему старшему брату... Укажи мне к нему путь...
Едва уловимый сполох мелькнул в небе и скрылся за линией горизонта.
– Ну конечно же, – я от досады на себя даже по лбу хлопнула, – запад. Нарайян опустился не так давно, значит, на востоке его искать рано...
Чуть потерла ладони. Не в каких-либо магических целях, а просто потому, что они вдруг замерзли. И закрыла глаза, пытаясь уловить мир незримый.
Здесь царил Литаир, окрашивая мягким серебристым светом мертвые пески. Гармоничную пустоту ночи нарушали лишь огоньки жизни – души защищающих меня джиннов и людей чуть подрагивали в такт не уловимому для обычного слуха сердцу мира. А еще отчетливо чувствовалось нечто чужеродное. Бездушное подобие жизни, движимое лишь жаждой чужой гибели. И оно стремительно приближалось.
Я старалась унять все мешающие чувства. Сейчас было не до паники и ужаса. Пусть ифриты рядом, не важно – своей и чужой смерти я буду бояться позже. И так времени почти не осталось. Последняя тонкая багровая ниточка света уже исчезала за горизонтом незримого мира.
– Нарайян! – в отчаянии выдохнула я, пытаясь ухватиться за нее. Я не могла удержать ее руками, ведь здесь мое тело и не существовало вовсе. Да и магия джиннов в этом была бы бессильна. Оставалась лишь моя душа.
Меняя форму, превращаясь из сполоха в тонкую нить, то, что являлось сейчас мной, соединилось с последним отблеском Нарайяна. Его багровая нить, натянулась подобно струне, удерживаемая нитью сверкающе-серебристой. Я не пыталась уже осознать происходящее, все помыслы сводились к одному 'не упустить'. И ни в коем случае не думать о том, что человеческая душа куда слабее мощи великого светила.
Словно оскорбившись на такое самоволие, неведомой силой мое сознание выбросило в реальный мир. На горизонте уже виднелись скачущими глыбами окружающие нас ифриты, и мои спутники сомкнули кольцо обороны, не оставляя не единой бреши. Смесь общего страха и отчаянной решимости давили непосильной ношей, но я всеми силами старалась не упускать главного. Моей души неразрывно связанной сейчас с ушедшим светилом.
– Нарайян! – закричала я изо всех сил.
Быть может, со стороны я выглядела жалкой и даже умалишенной, но мне не было до этого дела. Незримый мир не пускал меня вновь, и я действовала вслепую. Правой рукой ухватилась за невидимую нить едва не покидающей меня души, а левой потянулась к Литаиру.
– Помоги! – отчаянный крик получился такой силы, что даже у меня самой в ушах зазвенело.
Нестерпимой болью обожгло клеймо предсказательницы, и на серебряном лике Литаира отчетливо черным контуром проступили очертания цветка ириса. Резко вырвавшийся ко мне сияющий луч ночного светила захлестнул мою левую руку и рванул на себя.
И только сейчас я осознала всю глупость содеянного. Моя душа оказалась привязанной и к все отдаляющемуся Нарайяну, и к смилостивившемуся мольбе Литаиру... На грани того, чтобы светила разорвали и без того ее хрупкую нить...
– Нарайян!
Глаза застилали слезы запоздало осознанного бессилия и жгучей боли.
– Нарайян!
Уже не в состоянии стоять на ногах, я упала на колени. Реальный мир начинал подрагивать, словно навсегда для меня исчезая. Последними картинами мелькали напавшие ифриты. Крики отчаянной решимости и проклятия, несмотря на всю громкость, уже едва мною осознавались. И сквозь накатывающую мертвую тишину сначала едва уловимо, но с каждым мгновением все сильнее слышалось, как мерно бьется сердце мира...
– Нарайян...
Опершись на руки, я сжала слабеющими пальцами еще теплый песок. Это ощущение оставалось уже последним проблеском мира живых, и я всеми силами пыталась на нем сосредоточиться. И не было других мыслей, других целей. Лишь теплый песок в руках, как единственное, что отделяло меня от окончательной смерти...
Все теплее и теплее песчинки... С каждым мгновением...
Что-то такое знакомое, ласковое и великое, таилось в этом тепле. Щедрыми крупицами оно возвращало мне силы, возвращало меня саму с той грани, что отделяла мир живых от посмертия...
И пусть меня по-прежнему терзала едва выносимая боль, но я все еще была жива. Резко открыла глаза и даже не удивилась. Свет Литаира больше не тянул меня к себе, отпустил. Без единой мысли и с еще посмертным равнодушием я потянулась правой рукой к горизонту на западе. И с тихим спокойствием позвала:
– Нарайян.
Небосвод посветлел и через несколько мгновений затрепетали багрово-алые краски восхода. Казалось, все вокруг замерло. Даже яростно рычащие ифриты будто бы окаменели, охваченные неведомой силой. Замерли в изумлении люди, опустив оружие. Замерли джинны, не творя больше боевых заклятий. И понемногу замирало мое сердце. Нарайян явился на мой зов, но я понимала, что его восход будет стоить мне жизни. Правильно говорил Джабраил, такое неподвластно никому...