— И которые из них? — уточнила Ольга.
— Все, разумеется. Там вон опочивальня, это будуар, тут кабинет, на случай коли вы делами какими занять надумаете, али посетителя личного принять. Здесь комната для Дашки, чтобы рядышком завсегда была.
— Мне? Комнату?! — Дашка, и так пришибленно бродящая по особняку, застыла столбом, а в, глупо распахнутых, глазах слезинки заблестели. Девка судорожно всхлипнула и, бухнувшись на колени, ухватила руку Ольги Николаевны.
— Матушка, благодетельница, — принялась она покрывать поцелуями руку Барковой, — спасибо вам голубушка, спасибо что не бросили меня сирую! Я за вас... Я для вас...!
— Ну, полно, Даша, полно, — смутилась Ольга, — я то здесь причём? И когда, только, приготовить-то всё успели? — поспешила она перевести тему.
— Да как нарочный от батюшки вашего прибыл, так и начали готовиться. А что тянуть-то!? — удивилась Лизка.
— Что вот так вот прямо, — не поверила Баркова, — без обсуждения с князем?
— Угу, — Лизка не видела ничего необычного, в совершенно естественном, по её мнению, ходе событий, — ладно, тут ещё обсмотритесь — ступайте за мною я вам дальше всё покажу.
И стремительная рыжая комета вознамерилась рвануть вверх по лестнице.
— А покои Александра Игоревича где? — остановила её вопросом Ольга.
— Так вот же, — повела рукой Лизка, — аккурат напротив ваших. Только вот, — несколько смущённо, продолжила она, — извините, барышня, но ходу вам туда нет. И никому нет окромя меня да Луки. Ну и князю Игорю Алексеевичу, разумеется.
Баркова кивнула, принимая сие к сведению, а Дашка лишь взгляд непонимающий с одной на другую переводила. Мол, как это хозяйка в дому, а в некоторые места ходу не имеет?
— А ты где обитаешь? — проморгавшись поинтересовалась девка.
Лизка, чуть смутившись и мордахой порозовев, ткнула пальцем в двери покоев его сиятельства, — Там же, рядышком.
— Почему? — изумилась Дашка.
— Э-э-э.
— Потому что она секретарь Александра Игоревича, — пришла на выручку растерявшейся Лизке Ольга Николаевна, — а секретарь завсегда поблизости находиться должен. Мало ли какая надобность приключится.
— Ага, — с готовностью подтвердила рыжая, благодарно взглянув на Баркову, — секретарь потому что. А как же.
***
На пятый день пребывания Ольги в столице, у Темниковых приём назначен был. Ассамблея не ассамблея, бал не бал. Что-то среднее, организованное дабы Петербуржское общество, с невестой наследника познакомить. В этот раз Баркова идти туда не боялась, и не смущалась даже. Ей там было хорошо. Ольга Николаевна, как дама склонная к самокопанию, давно уж разобралась, отчего так происходит. А всё просто оказалось: ей хорошо коли поблизости есть кто-то из тех трёх, что на болотах её выручали. Лучше, конечно же, когда все вместе.
Ну, с княжичем оно понятно: всё-таки муж будущий, защитник и господин, как в писании сказано. Лука: он ей как дядька чудился. Угрюмый, суровый, но тот с кем не страшно. Такой что и пожурить может за баловство неуёмное, и оборонить от лихого, и утешить, буде надобно. Рядом с Варнаком она вовсе ребятёнком неразумным себя ощущала. Мелочью, о которой заботятся. И сколь бы взрослой Ольга Николаевна себя не мнила, что скрывать, приятно было иной раз в детство беззаботное окунуться. Лизка? А что Лизка? Подруга, не иначе, и начхать на разницу в положении. По крайней мере, именно так Баркова старалась себя уверить. Объяснить себе, отчего ей с Лизкою то беззаботно весело, то смущающе неловко. Почему присутствие рыжей на неё то успокаивающе действует, то тревожит, волнует смутными, неясными образами. Подруга, да! Ольга даже хотела, было, выпросить Лизку у княжича, на время. Чтоб она до венчания с ней пожила, но постеснялась.
Словом, на приём к Темниковым ехала она с радостью и предвкушением чего-то необыкновенно-увлекательного. Поначалу так всё и случилось. Людской хоровод подхватил Ольгу своим пёстрым великолепием, закружил, захохотал нетрезвыми незнакомцами. Настроение безудержного веселья заискрилось сотнями свечей, заиграло музыками, заплясало модными танцами. Нет, никак нельзя было сравнивать столичное общество с собранием провинциальных помещиков придирчиво-учтивых и целомудренно-осторожных. Баркова потихоньку начала понимать сестру в её желании не остаться сельской барыней, а сбежать в этот свет и бурление жизни. Софья, разумеется, тоже на приём явилась вместе с мужем. Вот уж кто выглядел здесь уместно, так это старшая Баркова. Она танцевала, знакомилась, вела беседы с уже известными ей дамами. Время от времени бросала сестрицу под Лизкиным присмотром, и уносилась по каким-то своим делам. Впрочем, Ольга не обижалась. У неё и так голова шла кругом от изобилия света, гама и новых лиц. Столичный люд принял невесту княжича ласково и заинтересовано. С одной стороны выказать приязнь новому члену влиятельного рода всяко лишним не будет, ну а с другой интересно же, что это за девица неугомонного Темникова захомутать сумевшая.
Лишь одна барышня наособицу от других себя повела. Подошла сама, представилась Марфою Гендриковой, Лизка её как увидала враз шипеть аки гадюка начала, и чуть ли не ядом плеваться. Вот и с чего бы такая немилость? Барышня виду приятного, на лицо красавица с чертами мягкими, не резкими, густыми бровями да округлым подбородком. Одета так, что Ольге только вздыхать остаётся завистливо. И не в богатстве платья дело, просто носит она себя и его будто бы с рождения на балах бывает. Барковой, с её провинциальной грацией, до такого ох и долгонько ещё.
Гендрикова, меж тем, улыбнулась приветливо и, как Ольге показалось, чуть насмешливо. Поздравила с хорошей партией, и подмигнула заговорщицки, мол, мы то с тобой знаем, в чём тут дело. Ольга намёка не поняла, но на всякий случай напряглась, — мало ли что это за Марфа.
— И как же вы познакомились с Александром Игоревичем? — полюбопытствовала Гендрикова.
— Случайно, — неопределённо ответила Ольга, гадая, что это, простое любопытство или же нечто большее.
— И давно ли? — продолжала любопытствовать настырная Марфа Симоновна.
— Этим летом.
— Вот как, — удивилась Ольгина собеседница, — и уже под венец? Так скоро?
Лизка, отиравшаяся рядом с Барковой, недовольно засопела. Действительно, странная дама сия явно позволяла себе лишнего. Ежели только не нарывалась на ссору. Но нет, вроде. Стоит, улыбается так же приязненно, щурится, намекая на какие-то неизвестные Ольге обстоятельства. Баркова, отчего-то, почувствовала раздражение.
— Ну что поделаешь, — с вызовом глянула она на Марфу, — так бывает. Любовь. Вот как увиделись, так и воспылали друг к другу страстию нежной. А батюшка и не против был.
— О да, — с готовностью подтвердила Гендрикова, — ещё как бывает. И я прекрасно вас понимаю — трудно, наверное, не влюбиться в такого как Темников.
И вновь хитро заулыбалась.
— Лиза, — вдруг резко сменила она тему, — вот не нужно смотреть на меня волчицею: я не враг тебе. Ни тебе, ни твоей хозяйке, — выделила она интонацией, — новой. И уж разумеется не враг княжичу.
— Пшшш, — ответствовала Лизка.
— Ну, вот и славно. — одобрила Гендрикова, — О, смотрите, это же граф Разумовский Алексей Григорьевич! Извините меня, Ольга Николаевна, вынуждена вас покинуть. Надеюсь, мы с вами станем добрыми подругами.
И упорхнула, всё так же улыбаясь. Вот же! И плохого ничего не сказала, и вела себя, вроде, доброжелательно, а настроение у Ольги враз испортилось. И, поди, пойми от чего. Духота зальная, прежде незамеченная, как-то разом навалилась, веселье безудержное показалось натужным да искусственным.
— Кто это? — поинтересовалась у Лизки, не оборачиваясь.
— Гендрикова-то? Кузина императрицы, фрейлина её величества.
— А что же ты шипишь на неё? — изумлённо взглянула Ольга на рыжую, — Не по статусу, чай!
— Да ну, — отмахнулась девка, — не нравится она мне просто.