И тут незадача — его сиятельство в кучу яблок конских наступили. Аккурат перед самым крыльцом. Ох, как же оне ругались, как забавно ножкой по пыли шоркали да кары небесные на головы работников призывали. Да ежели б, хоть половина тех проклятий исполниться могла, тогда людям тем лучше и не родиться бы вовсе. И таким Лизке это всё забавным показалось что она не выдержала и отворотилась, прыснув в ладошку. А отворотившись, увидала как какой-то мужик в потасканном солдатском кафтане, да шапке колпаком, в княжича из ружья целит. Время вдруг поползло, аки муха в меду извалявшаяся, и девка чётко разглядела внимательный прищур глаз стрелка, и палец что медленно на спусковой крючок нажимал, и короткую вспышку пороха на полке.
Лизка заверещала, пронзительно, и козой перепуганной, княжичу на спину прыгнула, всем весом, да так что уронила его сиятельство прямиком в кобыльи безобразия.
В тот же миг позади что-то грохнуло, по ушам ударивши, и Лизка ощутила как рвануло платье у неё на спине. «Ну вот, — подумала она, — такую вещь испортили, княжич теперь непременно заругают». Более ни о чём подумать не успела. Темников выкатился из под неё, и на колено, привстав двор, оглянул коротко, а после, ей на спину глянул и переменился вдруг. Лицом побелел, а глазища вовсе будто тьмой заволокло. Таким страшным лик его сделался, что Лизка сама перепугалась. Вывернув голову, она наблюдала как Александр Игоревич медленно поднялся с колен, и неспешно зашагал к стрелку, на ходу обнажая шпагу. Лица его девка более не видела, но судя по реакции мужика, добрее оно не стало. Неудавшийся убивец засуетился, задёргался растерянно. Ему бы бежать, али ещё как о собственном спасении озаботиться, так нет, он вместо того, для чего-то стрелялку свою переснарядить попытался. На какой-то миг, Лизке даже стало жаль неудачника: очень уж княжич пугал этой своей неспешной сосредоточенностью. Где-то позади крик Варнака услышался, — " Нет, Саша! Не убивай! Спросить ведь надобно!" Не послушался княжич, а может и не услышал, в ярости своей, шагнул ещё раз, да и вбил клинок мужичку под подбородок, да так сильно что того ажно на забор откинуло.
— Извини, дядька, — через паузу вымолвил Темников, — что-то я перенервничал. Глянь, будь любезен, что там с Лизкою?
— Да что ей, дуре, сделается!? — загудел Лука над головою девки, — спину оцарапало токма, а так жива да здорова.
— Правда!? — резко развернулся княжич, а бледность на его лице вдруг румянцем сменилась. Будто бы он засмущался чего-то.
— Вот как есть, — подтвердил Лука, — тока в говнах конских извалялася, и от того пахнет мерзко.
Тут уж Лизка и сама ощутила непередаваемый аромат навоза, а тако же почувствовала как по спине стекает что-то липкое и горячее, и там больно, очень больно. Как Лука нёс её в комнату она не запомнила. Как испачканное да изорванное платье с неё снимали не запомнила тоже. В себя она пришла лишь когда княжичев дядька принялся хлебным вином рану промывать и тканые кусочки из неё выковыривать. Вот тогда она зашипела, заскулила и Темникову в руку зубами вцепилась. Александр Игоревич морщились, но руки не убирали. Даже напротив, второю ладонью по голове ласково поглаживали.
Бранился, правда, Темников при этом отнюдь не ласково. Называл лахудрой бестолковою и раскорякой колченогой, пенял за испачканный камзол, да порванное платье. А сам всё по голове поглаживал и взгляд в сторону отводил.
— Ты для чего на меня скакнула, дурище, — негодовал его сиятельство, — нешто криком упредить не могла?! Или попросту оттолкнуть в сторону. Нет же, налетела аки квочка, сверху уселась. Я тебе что, цыплак двухдневный чтоб под юбкой прятаться! Что за моду взяла сиятельного княжича в навозе валять.
— Я не хотела, — ныла Лизка, — ай, дядечка Лука, больно же!
— Ништо, — успокоил Варнак, — чуток осталось. А там перевяжу и отдохнёшь.
— Не вой мне тут, — сурово продолжил Темников, — сама виновата. Мало того что платье изорвала и камзол мне изгваздала, так ещё и имущество ценное чуть было не испортила.
— Это какое же? — прохныкала девка.
— Себя, дура, — княжич резко поднялся и вышел из комнаты, раздражённо хлопнув дверью.
А Лизка притихла, заулыбалась мечтательно, в стену уставившись. Да так что Варнак аж забеспокоился.
— Эй, малахольная, ты там не сомлела часом?
— Слыхал, дядька Лука, — не прекращая улыбаться, выговорила рыжая, — его сиятельство сказали что я ценная.
— Тьху ты дура, — сплюнул Лука, — вот дура и есть!
[1] Дестре́за — испанская техника фехтования. Буквальный перевод означает «мастерство». Кому интересно этой технике Шон Коннери учил Бандераса в фильме «Маска Зорро»
[2] Диэстро (от исп. diestro — фехтовальщик)
[3] Жера́р Тибо́ (Тиба́льд) д’Анверса (Gérard Thibault d’Anvers) (1574–1627) — голландский мастер фехтования и автор древнего трактата «Академия меча», («Academie de l’Espée»), изданного в Лейдене в 1628 году.
В своем труде Тибо исследовал и изложил постулаты и принципы испанской школы фехтования. Его руководство на тот момент времени было одним из самых детальных и проработанных источников, который дошел до наших дней. В его трактате по фехтованию описана работа с рапирой. Неотъемлемой частью является применение геометрии и логики в этой науке владения оружием.
Глава 11. В которой, Лизка мается дурью, Пашка Востряков рассуждает о верности, а Дмитрий Александрович наносит княжичу оскорбление действием, но остаётся безнаказанным.
Апрель 1749
В имении Темниковых Ольге понравилось. Невзирая на его размеры, огромадные по меркам Барковых, здесь было тепло и уютно. Не возникало ощущения пустоты и гулкости как в Петербуржском особняке. А все новшества эпохи просвещения, казалось, лишь коснулись этого дома краем, не задев его душевную патриархальность.
И народ тут обитал, забавный и милый. Или Ольге попросту так показалось после пережитых мытарств.
Несомненно, самой выдающейся личностью имения являлась Матрёна — ключница. Впрочем, язык так и выворачивался именовать её не иначе как Матрёна Игнатьевна. Ольга и не сопротивлялась этому желанию. Сама же ключница, ни в какую не хотела называть новоиспечённую Темникову ни княжной, ни сиятельством, а только и исключительно деточкой. И обихаживала её так по матерински, строго, но с любовью. Опекала всячески, будто Ольга не самостоятельная. Лизка при виде сей опеки требовательной ухохатывалась и над княжной своею подтрунивала.
Ах да, рыжая тако же в поместье перебралась. И не сказать, чтоб ей это нравилось, но княжич велел за Ольгой приглядеть, вот она и поехала. Фыркала, конечно, раздражённо, обиду всячески выказывала. Дескать, как же без неё Александр Игоревич управится, но поехала — куда деваться. А Ольга и рада была. И тому, что Лизка рядом, и тому, что из столицы убралась, очень уж суета городская её смущала.
Темников зимою часто наведывался, приезжал усталый, злой и раздражительный пуще прежнего. Но в обращении с Ольгой всегда был предупредителен и вежлив. А ей и этого хватало. Прошло, как-то само собой, то безумство венчальное. Иначе чем помрачением разума Ольга свои поступки тогдашние и не видела. И на Софьины уговоры кивать нечего, Софья-то ничего не знает об их договоре и обстоятельствах женитьбы. Нет, винить тут токмо себя следует. И слава господу, что так всё обошлось, «малой кровью», а то хороша бы она была коли б и взаправду под одеяло к Темникову полезла.
Александр Игоревич не только проведать жену заявлялся, ещё и вопросы хозяйственные решал. Ольга с удивлением узнала что, оказывается, имением уж давно младший Темников управляет, как бы ни с четырнадцати лет. Вот уж диво-то! Нет, понятно, что в дозорной комиссии тоже люди сидят, и коли княжеский род подошёл с гостинцами так и всё одно им, что вьюнош несмышлёный за старшего над людьми поставлен. Но самого-то князя, что могло подвигнуть на эдакую авантюру? Загадка. Вообще, чем более Ольга узнавала Темниковых, тем загадочнее они для неё становились. Хотя, казалось бы, наоборот быть должно. Но вот, поди, ж ты!