Александр нахмурился, и его пальцы снова пробежались по клавишам:
«Данный опыт, к какому бы результату он не привел, не подходит для повторения из-за огромного бедствия для людей, количества погибших и пострадавших, вывода земель из хозяйственного пользования».
Партнер отреагировал мгновенно: «Цифры свидетельствуют, что попутные издержки операции вовсе не так велики; они сопоставимы с количеством жертв в автомобильных авариях. Для начала считаю возможным провести операцию в масштабах большой территории с достаточным количеством АЭС. Россия вполне подходит. Доступ к каждому объекту через Интернет у меня есть, защита их не представляет особой сложности для внесения вируса. Подтверждения с вашей стороны не требуется».
Все трое вскочили разом, мальчишки в ужасе и полной растерянности от последней фразы ополоумевшего от своей всесильности Партнера, от Искусственного Интеллекта, которому делегированы были не только поиск, но и принятие решения, его исполнение!
Митрич, с холодной трезвой головой, сохраняемой при любой опасности, и быстрой реакцией охотника, выхватил из петель рюкзака свой топор и со страшной силой, как в нападающего медведя-шатуна, всадил его в сервер; с грохотом и снопами искр еще и еще раз наподдал компьютеру. Он прекратил погром лишь тогда, когда понял, что весь лабораторный этаж погрузился в полную тьму, услышал крики обеспокоенных людей и топот ног. Он обесточил весь этаж. Программа была прервана и уничтожена.
После того, как разборки по факту вандализма лесника были проведены, он отсидел свои пятнадцать суток и получил предписание компенсировать учебному заведению убытки и выплатить штраф в размере 3000 рублей.
Выходя на свободу, Митрич очень убежденно произнес непонятную фразу: «Лучше перебдеть, чем недобдеть». И ушел в тайгу, вполне удовлетворенный своим поступком. Что пережили Санька с Юркой, история умалчивает. О чем подумал Искусственный Интеллект в момент такого сокрушительного разгрома, мы тоже никогда не узнаем.
6. Гиблое место
Девственная тайга, ни тропы, ни просвета! Пайвы доверху наполнены отборными рыжиками, а Лукич, в каком-то рассеянии или забытьи, всё шагает вперед. Я не выдерживаю, окликаю его:
– Петр Лукич, да мы не заблудились ли? Передохнуть бы…
Он, не оглядываясь, бросает что-то невразумительное, прибавляет шагу, и через пять минут мы выходим на какую-то странную просеку, заросшую малинником и кипреем. Мой спутник сбрасывает ношу с плеч, опускается на… Рельсы! Ржавые, почти невидимые в траве, но откуда они здесь?
Я опускаюсь рядом, утираю пот, с любопытством взглядываю на старика. Похоже, он шагал сюда целенаправленно. Но куда ведет эта дорога?
– Нет, в ту сторону мы не пойдем, – словно отвечая на мое недоумение, роняет Лукич, – но мне хотелось тут побывать. Напоследок. Ты, наверное, заметил, что в посёлке меня сторонятся…как зачумленного. А ведь я ничем не провинился перед людьми, разве что словом неосторожным, так ведь кто же знал, чем оно опрокинется.
Я подтянул пайву поближе, облокотился, приготовился слушать. Непростой старик, что-то за ним тянется! Тётка, когда я сказал, что собираюсь с ним по грибы, только губы поджала.
– Смолоду я учился на горного инженера, – раздумчиво начал мой спутник, – поработал мастером, дорос до главного маркшейдера, в эти края переехал, когда города еще не было.
Здесь только-только обнаружили богатейшую рудную залежь, рассчитали, что дешевле будет при руднике и завод строить, чтобы выгадать на транспортировке. Город решили тут же примостить, опять же из экономии. Скажу тебе откровенно, и я был всецело поглощен будничными работами: проходка, водоотлив, шахтные стволы. Темпы были потрясающие, гнали, чтобы завод раньше рудника не поднялся, чем его кормить-то будем?
– Соревнование у вас там образовалось, – хмыкнул я, – представляю, сколько народу нагнали!
– Сами люди подтянулись, чего их гнать, – пожал плечами Лукич, – заработки были приличные, а люди за деньгами на край света готовы ехать… Жаден человек. И глуп.
– Ну что уж «глуп», – примирительно отозвался я, – жить- то всем надо на что-то.
– Вот и я говорю, – рассеянно поддакнул он и надолго примолк.
И после молчания, одним духом, выдал страшную историю, о которой я слышал какие-то домыслы, но не рассчитывал, что поведает мне эту городскую легенду очевидец и почти соучастник.