Еще живые корабли медленно сходились. Все прикрывались от угрозы обстрела из лэнсов приближающихся сородичей. Каждый сам по себе был крепостью, выделявшейся хребтовыми бастионами и выступающими носами, а громадные корпуса с потрепанной броней вмещали в себя экипаж рабов, которого хватило бы на целый город.
Самый крупный из них представлял собой замечательный памятник способности человечества создавать орудия войны. «Зловещее око». По всему лазурно-зеленому корпусу окруженного крейсерами линкора виднелись шрамы от бессчетных сражений. Рядом со своим флагманом плыли «Королевское копье» и «Восход трех светил», которые, казалось, буквально сомневаются, стоит ли приближаться к безжизненному остову. «Его избранный сын» — или хотя бы то, что от него осталось — носил на себе следы расцветки их Легиона.
Каждый из присутствовавших кораблей видал лучшие дни, и это было еще великодушно сказано. Маленький флот Фалька был близок к уничтожению.
«Челюсти белой гончей», которые вместе с «Тлалоком» являлись самыми малыми из крейсеров, приближались медленнее, однако пришвартовались ближе всех. Мы держались на расстоянии.
— Фальк и Дурага-каль-Эсмежхак уже тут, — указал я на бегущие руны. — Как и Леор из Пятнадцати Клыков.
При упоминании последнего имени тонкие губы Ашур-Кая скривились.
— Как очаровательно.
Я повернулся к еще одной группе плавно очерченных просперских рун.
— Не узнаю этого корабля. Второго в цветах Шестнадцатого… Кто командует «Восходом трех светил»?
Колдун-альбинос долгое мгновение безразлично глядел на меня, не моргая.
— Я не архивариус Легиона, — произнес он. — А учитывая полученные повреждения, я сомневаюсь, что командир «Трех светил» во времена Осады, кем бы он ни был, до сих пор стоит у руля.
Я отмахнулся от сварливого ответа и обратился к оперативной палубе.
— Вызвать «Зловещее око».
Люди и существа, когда-то бывшие людьми, двинулись исполнить распоряжение. Пока мы ожидали открытия канала связи, Ашур-Кай занялся тем, что извлек свой меч и стал изучать змеящиеся руны, выгравированные по бокам.
— Советую тебе взять на эти… переговоры Оборванного Рыцаря.
Должно быть, на моем лице промелькнуло некая мрачность. Даже в моменты наибольшей экспрессивности у Ашур-Кая редко находились эмоции, которые имело бы смысл скрывать, однако в тот миг на его белом лице проявилось легкое удивление, выразившееся подъемом тонких бровей.
— Что? — спросил альбинос. — В чем дело?
— Последнее время он мне сопротивляется, — признался я.
— Я это учту. Но возьми Оборванного Рыцаря, Хайон. Мы рассчитываем на честь людей, у которых нет чести. Давай не будем полагаться на авось.
Повелители трех армий встретились на нейтральной территории. Там отсутствовала гравитация. Мы перемещались запинающейся поступью на подошвах с магнитными захватами, из-за которых походка становилась чрезвычайно неизящной. Каждый из нас повел горстку телохранителей и подопечных на останки «Его избранного сына», и мы сошлись в безжизненном и безвоздушном мраке командной палубы мертвого корабля. Десятки пустых кресел управления стояли обращенными к разбитому обзорному экрану оккулуса. Замерзшие и мутировавшие тела сервиторов сгнили под разрушительным воздействием варпа, многие из них свободно парили, другие же оставались соединенными со своими сдерживающими люльками. Эти иссохшие идолы с промерзшими костями наблюдали за нашими переговорами, вперивая отключенные смотровые линзы, пустые глазницы и заиндевевшие глаза.
По полу были разбросаны тела мертвых воинов — воинов, облаченных в разрушенные временем комплекты керамитовой брони, носившей стершиеся метки Сынов Гора. Корабль был мертв уже давно, очень давно. Экипаж оставался не погребенным и не сожженным.
Фальк прибыл первым. Его воины, все в доспехах зеленого оттенка океана или же черной броне юстаэринцев, оцепили зону и заняли оборонительные позиции по всему стратегиуму. Одна из стрелковых групп присела за возвышением ближе к задней части мостика, неподвижно держа тяжелые снайперские винтовки. Несколько других отделений заняли узловые точки и приподнятые платформы, воины сидели на корточках или прикрывали стоявших на коленях братьев. Другие, подняв оружие, целились в направлении нескольких открытых переборок, которые вели в оставшуюся часть корабля.
Несмотря на изменения, произошедшие с боевыми доспехами, я узнал нескольких офицеров Сынов Гора. Нельзя скрыть личность от тех, кто может читать разумы. Каждая сущность обладает собственным ароматом, каждая личность проецирует собственную ауру.
Наша группа вошла внутрь под прицелом дюжины покачивающихся стволов болтеров.
— Как же ободряет, что Фальк все еще столь осторожен, — произнес по воксу Ашур-Кай. Он находился на борту «Тлалока», однако соединился со мной разумом, смотрел моими глазами и, несомненно, также наблюдал за данными с записывающих сенсоров моего шлема. Потрескивание электрической связи не лишило его голос влажности.
Опустите пушки, Фальк. Я вложил в импульс одни лишь слова, позаботившись о том, чтобы не допустить в телепатический сигнал никаких эмоций, которые бы превратили просьбу в психическое принуждение.
Фальк стоял в одиночестве, недалеко от трупа в доспехах, пристегнутого к центральному командирскому трону. Шлем терминатора был увенчан уже не просто офицерским плюмажем, а двумя закрученными рогами, похожих на бараньи, которые образовывали чудовищную костяную корону. Услышав мои беззвучные слова, он поднял руку, приказывая своим людям целиться куда-нибудь в другую сторону.
Его голосу предшествовала серия потрескиваний, вокс-системы наших доспехов настраивались друг на друга.
— Хайон, — сказал он, и я расслышал в его интонации неприкрытое облегчение.
— Мои извинения за задержку. Шторм сделал путешествие нелегким.
Он поманил меня к платформе на возвышении. Его голос напоминал скрежет гравия и гальки.
— Я слыхал, что ты пал при Дрол Хейр.
— При Дрол Хейр я был на правильной стороне, — отозвался я. — В кои-то веки.
В лучшие времена Фальк входил в число самых высокопоставленных офицеров XVI Легиона. На его доспехе до сих пор сохранился драгоценный золотой нагрудник, врученный ему в качестве награды генетическим отцом, не имеющее века око было широко открыто, взирая с испытующим блеском. За время, прошедшее с момента нашей прошлой встречи, искажающее прикосновение Пространства Ока изменило его. На костяшках и локтях выступали костяные гребни, а рогатая корона на шлеме означала свирепое заявление о власти над братьями. Варп медленно преображал его физическое тело, чтобы оно отражало присущую ему хладнокровную смертоносность.
Что самое характерное, его лицевой щиток щеголял устрашающими бивнями, олицетворяющими непокорство и злобу. Черта, часто встречающаяся среди элиты терминаторов Девяти Легионов.
Как и большинство из нас в ту неблагопристойную эпоху, он в первую очередь был верен своей группировке и тем воинам, кому мог доверять более других. Его клан образовался из рот, которыми он когда-то командовал на войне, и перебежчиков, набранных за столетия, тянувшиеся после Осады Терры. Они называли себя Дурага-каль-Эсмежхак — «серое, что следует за огнем» — древний хтонийский траурный термин, относящийся к пеплу, который остается после кремации тела.
Это было сентиментальное название, ведь глубоко внутри него пылал позор поражения. И все же, я восхищался тем, что он принимает это с мрачным юмором, а не отрицает напрочь. Или, хуже того, не поклоняется неудачам прошлого.
Мы начали приближаться, и рука Фалька развернулась, превратившись в предостерегающий знак.
— Только ты, брат.
Мои спутники остановились. Гире не требовались подошвы, чтобы цепляться за палубу. Волчица стала бродить по залу, обнюхивая трупы, несмотря на отсутствие воздуха, и рыская, как это делал бы настоящий волк. Я чувствовал, что она настороже, что ее чувства настраиваются на окружающую обстановку. Ей не нужны были предупреждения, чтобы оставаться начеку.