— Увы, но ты прав, — проскрипел Агарис.
— У меня чувство, будто ты жалеешь об этом, — усмехнулся Дроган.
— Я бы не отказался продемонстрировать тебе хотя бы долю своего былого могущества, чтобы добиться уважения, — после паузы отозвался череп, — но вынужден признать, что бессилен. В моём распоряжении теперь лишь непревзойдённый ум и опыт. Но самостоятельно я не могу даже отогнать муху. Впрочем, низшие создания не представляют для меня сколь-нибудь значимую проблему…
— Знаешь, — оборвал его Дроган, — уважение можно заслужить и без демонстрации могущества.
— Ты говоришь так потому лишь, что сам не обладаешь достаточной силой, чтобы заставить людей себя уважать. Это чувство рождается по отношению к тому, кому люди отдают свою судьбу, что происходит либо из любви, либо из страха. Любовь переменчива. Страх надёжен. Он постоянен, пока ты сам можешь его внушать. А управлять чужой любовью никто не способен. Это чувство капризно и переменчиво.
Дроган раскатал спальный мешок.
— Не могу не спросить — как ты сумел из великого, как ты говоришь, правителя превратиться в простой говорящий череп?
Молчание длилось долго. Дроган уже начал думать, что Агарис решил просто проигнорировать его вопрос, но вдруг его скрежещущий голос послышался снова.
— Думаю, причина одинакова для всех тиранов. Предательство. Всегда найдутся те, кто завидует чужому величию, ничего собой не представляя. Эти шакалы так и вьются вокруг, ожидая, когда лев ослабеет.
— Лев? Шакалы? Кто это? — подала голос Бенгта.
Любопытство, наконец, пересилило в девочке страх.
— Звери из Старого мира. Мира, что был до Чёрного леса. Как многое утрачено, — пламя в глазницах черепа на миг померкло. — Как многое ещё может быть утрачено в будущем.
Дроган улёгся на спину и закинул руки за голову.
— Как ловко ты ушёл от прямого ответа на мой вопрос!
— Рад, что ты оценил. Думаю, даже способностей такого варвара должно хватить, чтобы понять, что я не горю желанием рассказывать тебе о своём падении.
Дроган усмехнулся.
— А знаешь, на что ещё хватит способностей этого варвара? Взять свой топор и раскрошить тебя в костяную муку.
— Но даже он должен понимать, что это было бы вопиющей глупостью — лишиться ценного источника знаний об эпохе, которую забыли в его примитивное время, ради минутной вспышки болезненной гордыни.
Воитель фыркнул, не удержавшись.
— Вот кто бы говорил мне о гордыне!
— Не понимаю, что ты хочешь сказать. Ведь я действительно завоевал бескрайние земли и вёл в бой многотысячные армии. А ты — и правда немытый варвар, едва освоивший грамоту и не имеющий ни малейшего представления о сочинениях великого Гратариса Старшего или архистратега Алимания из Геноры. Уверен, ты даже не понимаешь часть слов, которые я произношу. Так что можешь спорить сколько угодно, но это не изменит очевидных фактов. Однако должен заметить, что я говорю это всё потому, что признаю в тебе определённую остроту разума, которая позволит тебе удержаться от необдуманных действий и сохранить хладность ума, вместо того, чтобы хвататься за свой топор.
Дроган молча задул лучину и закрыл глаза. Это был слишком тяжёлый день, чтобы тратить его на споры с древним мертвецом, закончившим свой земной путь в виде говорящего светильника.
— Если не сложно — притуши свои огоньки. Я хотел бы выспаться перед завтрашним походом.
В ответ не раздалось ни слова, но сквозь смеженные веки Дроган заметил, что шатёр погрузился во тьму.
Дроган проснулся посреди ночи. Мгновение он лежал, прислушиваясь к ощущениям, и пытаясь понять, что его разбудило. Затем заметил, что остался один, если не считать Агариса, напоминавшего теперь обычный старый череп. Тихо выскользнув из спального мешка, он откинул полог и выглянул наружу.
Спина Бенгты удалялась по направлению к ближайшим деревьям. Выругавшись сквозь зубы, Дроган подался вперёд, когда услышал резкий хрипловатый голос.
— Эй, малая! Куда собралась?
Бенгта остановилась, и повернулась к Коли, сидевшему у тлеющих углей прогоревшего костра. Если девочка что-то и ответила, Дроган этого не услышал.
— По нужде, что ли? Совсем рехнулась? В таких диких местах поодиночке в кусты не ходят, если не хочешь, чтобы тебе задницу отхватили.
Бенгта неуверенно шагнула назад, обхватив себя руками.
— Да, конечно, — усмехнулся Коли. — Девочка, это не я тут злодей, уж можешь мне поверить. Я хоть и кажусь страшным, но тут есть, кого бояться и без меня. Так что давай, возвращайся обратно. Утром поссышь. Если невтерпёж, так хоть свою зверюгу прихвати с собой.