Дроган открыл глаза и увидел над собой обеспокоенное лицо Бенгты и морду Зверобоя с высунутым алым языком.
«Так вот что…»
Воитель скривился и вытер лицо рукавом.
— Слава Создателю!
Бенгта провела ладонью перед своими глазами в благодарственном жесте.
— Как я здесь оказался? — спросил Дроган, с трудом ворочая языком.
В горле, кажется, совершенно пересохло. Бенгта угадала его мысли и протянула бурдюк с водой. Пока воитель жадно поглощал влагу, девочка тихо говорила:
— Ты вышел из кургана несколько минут назад. Совсем белый, как полотно. Сделал несколько шагов и упал. Я перепугалась — думала, ты умер. Зверобой тоже испугался, он бросился к тебе, стал вылизывать. Кажется, это он тебя и привёл в чувство.
Дроган кивнул, возвращая бурдюк, и с трудом поднялся на подкашивающихся ногах. Старуха сидела там же, где он видел её в последний раз.
— Ты должна была о таком предупредить!
Воитель чувствовал, как внутри у него закипает ярость.
Отшельница растянула губы в бесстрастной улыбке, не отрывая взгляда от пламени.
— Как бы я могла предупредить тебя об этом? Даже если бы хотела. Попробуй сам описать то, что ты пережил. Каким словом ты бы это выразил?
Дроган задумался. Кивнул.
— Мрак.
Отшельница молча поёжилась.
— То, что ты видел и слышал, теперь навсегда твоё. Ступай. Я не могу тебе больше ничем помочь.
Дроган повернулся, подобрал лежавшую на земле сумку с черепом внутри, топор, затем направился к тропе. У него было ощущение, что древний тиран глубоко спит, и не стоит его сейчас тревожить. Воитель даже понизил голос, подозвав приёмную дочь:
— Будет время — набери полевой травы. Что б посвежее и ароматнее.
— Ультред? Да, мне знакомо это имя.
Ингерд устало опустился на скамью и провёл ладонью по лбу. Прошло всего несколько часов, но казалось, будто жрец не спал пару дней. Сейчас старик внимательно смотрел в лицо Дрогана, одной рукой поддерживая подбородок, а другой — барабаня пальцами по истёртой спинке сидения.
— Кажется, я на верном пути. Где можно найти этого человека?
Жрец невесело усмехнулся и опустил взгляд. Подумав немного, он вновь посмотрел на собеседника и коротко ответил:
— В могиле.
— Тааак, — протянул Дроган. — И если судить по тому, как ты воспринял мой вопрос, смерть его была не самой спокойной?
Ингерд медлил, непроизвольно оглядевшись по сторонам.
— Давай, жрец, не тяни кота за… — Дроган осёкся, взглянув на сидевшую в сторонке Бенгту. — Меня не интересуют ваши тёмные тайны. Если ты хочешь, чтобы я помог, расскажи всё, как есть. Это может быть важно. Не мне вас судить, что бы вы ни натворили.
Старик вздохнул. Его морщины вдруг словно стали глубже, прибавляя с десяток лет.
— Ну, раз так — слушай. Это произошло седьмицу назад. Ох, всего семь дней? Кажется, уже так давно. Есть у нас выборный вождь, Ранвердом его зовут. Вождя у нас каждый год на вече выбирают. И была у него невеста, Интведа, дочь предыдущего нашего вождя, преставившегося два года назад. На охоте тот погиб, старый уж был. Так она одна и осталась, матери у неё не было. Ну и, как бы это сказать, народная молва её всё подталкивала за нового вождя выйти.
Дроган поднял руку, прерывая рассказ.
— Дай проясню. Вы каждый год должны переизбирать старосту. Хотя претендовать на это место может любой, на деле вы выбираете одного и того же. И вот старый погиб. Избрали нового, но, чтобы была хоть какая-то преемственность, вы решили выдать за него дочь старого вождя. Я всё правильно понял?
Ингерд пожевал губами, избегая взгляда воителя.
— Ну, в сущности, да.
— Понятно. Люди так и норовят власть над собой передать в чужие руки, хоть и говорят о свободе. Всё, как обычно. Продолжай.
Старик хрипло вздохнул, но не стал спорить.
— Так вот, седьмого дня пришёл Ранверд в дом Интведы, чтоб о свадьбе сговориться. А та вся в крови лежит. Рядом с ней её же кровью имя «Ультред» начертано. Это — плотник наш. Был. Собрал Ранверд толпу на лобном месте, рассказал им всё. Ну, мужики Ультреда-то выволокли в круг, да камнями забили. Насмерть.
Дроган присвистнул.
— Вот так, своего же соседа, без дознания и суда?
Ингерд пожал плечами.
— Пытался я их остановить, да куда там. Уж больно все Интведу любили. А Ранверд умеет головы заморочить да народ завести — язык у него, словно золотой. Да только яд с него капает.