— Неправда! — ответил Нелчинов на заданный следователем прямой вопрос, но тут же поспешил добавить: — Нет, вспомнил, один раз мы поссорились из-за того, что она слишком долго торчала в воде, а другой раз она вела себя ужасно самонадеянно и безрассудно — впервые села на лошадь и сразу же пришпорила её. Я боялся, как бы она не простыла, как бы не упала, вообще как бы чего не случилось. Вот, случилось… Самое ужасное… Эмилия мне всё время говорила, что она уже не ребёнок, ей надоел надзор. Стоило мне начать разговор о её поведении, как она грозилась тут же уехать на поезде или автостопом. Ну, Я оставлял её в покое — пусть делает что хочет… Войдите в её положение: мать в тюрьме, на экзамены в институт она сама не пожелала явиться, отец, то есть я… В общем, многое накипело. К тому же нервы у неё с детства пошаливали. Она иногда такое проделывала дома и в школе, что все рты разевали. Все врачи и педагоги объясняли это переходным возрастом и её холерическим темпераментом. Я рассказываю всё это потому, что… Нет, не могу я понять, просто голова лопается! Не было там ни намёка на… «Папа, хочешь посмотреть море поближе?» — «Хочу». — «Нигде не видела таких больших волн, давай поднимемся на мост и пройдём до конца, в крайнем случае промокнем…» — «Согласен». — «Ты вообще-то не очень смелый, не откажешься в последний момент?» — «Нет». Вышли мы из отеля. Ветер, холодно, темнеет. «Не лучше ли отложить до завтрашнего утра?» — «Нет, завтра море может успокоиться! Пошли!»
— Ах, какой же я идиот! — кричал отец. — Я совсем ослеп! Куда она идёт в этой тонкой блузке? И почему так настаивает? Но я, кажется, посоветовал ей надеть что-нибудь сверху, да, да, посоветовал. «Мне жарко, у меня кровь закипает!» — так и сказала. Добрались мы до моста. Темень, хоть глаз выколи. Помню, я опять попросил её не делать глупостей. Дальше вы знаете — как в дурном сне… «Осторожно, не поскользнись!» — кричу я ей. Молчит. Потом подходит совсем близко к перилам. «Что, боишься — я упаду?» А в голосе не то смех, не то плач, не могу разобрать. Боюсь, конечно, как не бояться: внизу всё кипит, ревёт, волны бьют в мост. Вот, потрогайте, у меня волосы ещё мокрые… Тут она схватилась за столб, влезла на перила, раскинула руки и пошла по железному парапету. Я умолял её, просил, попробовал схватить за ноги, она ведь в любую секунду могла потерять равновесие. И именно в этот момент она…
— Крикнула «Прощай!» и прыгнула в воду, так?
— Да, ногами вниз. Прыгнула, и я тут же потерял её из виду.
— И ничего больше не сказала?
— Ничего. И эта записка под подушкой…
Следователь подробно описал, как отец схватился за голову, впился пальцами в волосы, будто хотел выдрать их с корнем, как раскачивался всем телом в разные стороны. Несчастнее его не было человека на земле — по крайней мере так казалось следователю.
— Эмилия умела плавать?
— Немного.
А он, отец, совсем не плавает, как утюг. Несмотря на это, первый его порыв был — броситься в волны следом за нею. Но он всё-таки сообразил, что в этом нет никакого, смысла: утонут оба. Впрочем, была ли это чёткая мысль или инстинкт самосохранения — он не понимает. Он, наверно, кричал ужасно, звал на помощь, метался от одного конца моста к другому, свешивался с перил в надежде увидеть её может, она схватилась руками за одну из подпор, держится, ждёт… Но ничего, кроме мглы и пены, не было видно…
Первыми услышали крики о помощи туристы, какая-то славянская группа, и вскоре на мосту образовалась толпа сочувствующих и любопытных.
— А где же. были спасатели? Почему никто не позвал их? Всё-таки была надежда, что она сможет немного продержаться на воде?
— Нет. Сними и без них — результат один. При таких волнах…
Дальше следовало установление фактов. Море успокоилось только через три дня, но уже в эти дни, несмотря на волны, группа водолазов прочесала дно почти до горизонта. Трупа не обнаружили. Он не всплыл и не прибился к берегу и тогда, когда море стало совсем тихим и ровным. Были пущены в ход вертолёты и моторки — нигде ничего. Правда, может быть, тело отнесло к берегам Турции…
Ознакомившись с делом, Гео в своём заключении подробно изложил весь ход событий и следствия, а в конце позволил себе выражение чувств: «Вряд ли существует более ужасное зрелище, чем труп утопленника через несколько дней. Судьба смилостивилась над отцом». Подумав, он зачеркнул эти строки — они выбивались из строгого, делового стиля его заключения. Далее следовал номер паспорта Эмилии и сообщение о том, что паспорт, а также ключи от квартиры она унесла с собой в море.