— Именно это и должно было насторожить вас.
— Да, должно было, но не насторожило. Вам легко говорить, а когда рядом с тобой человек мучится, веришь ему. Вот вы как думаете — может человек заболеть гордостью, да так, чтобы умереть с голоду, но ничего ни у кого не взять, а? Всё, всё сама! Чтобы когда-нибудь дочь сказала мужу и детям: трёх жизней мне не хватит, чтобы отплатить матери за асе! Вот и отплатила… С ума сойти можно!
— Кстати, как вы думаете, не была ли Эмилия слегка… — я покрутил пальцем у виска. Я задал этот вопрос скорее для проформы, чтобы раз и навсегда отмести наше с вами предположение о душевном нездоровье, из-за которого Эмилия могла пойти на крайние меры. Нора начисто отбросила эту версию. Она подтвердила характеристику, данную Эмилий соседкой Раей: молчаливая, важная, гордячка — и, подумав, добавила: «Она очень много о себе понимала, задирала нос, но кто в её возрасте ведёт себя иначе?»
Сослуживцы Кристины наперебой предлагали свои объяснения ужасному поступку Эмилии, и все объяснения в конце концов сводились к её чрезмерной чувствительности, к нездоровой, семейной атмосфере. Но если Эмилия была невероятная «гордячка», то нельзя ли то же самое сказать о её матери и не стала ли гордость Кристины в конечном счёте причиной её преступления?
Гео перевёл дух и представил себе, как Цыплёнок на другом конце провода терпеливо слушает его, подперев ладонью свою круглую голову. На этот раз «отчёт» явно затянулся, но Цыплёнок не прервал его ни разу и не высказал никакого неудовольствия.
— Знаешь, какие мысли пришли мне на ум, пока ты читал своё «сочинение»? — В голосе Цыплёнка явно слышалась улыбка, но Гео догадался, что она относится не к его рассказу, а к тому, о чём Цыплёнок сейчас думал. — Я вспомнил, как ни странно, Раскольникова и старуху-процентщицу. Скажи по совести: тайно, в душе, хоть и с ужасом, не сочувствуешь ли ты Раскольникову? Не жалеешь ли его? Вот., И я тоже. И многие так. Я думаю: если бы Кристина вместо государства ограбила этого несчастного старика, не «выиграла» ли бы она с моральной точки зрения? Сослуживцы хоть и были возмущены её поступком, но больше всего потому, что это сделал человек, которому они беспредельно доверяли. Обманутое доверие! А кто из них всерьёз думал о том, что ограблено государство? Это ведь не живой человек, а нечто отвлечённое, кто же его пожалеет?…
Цыплёнок немного помолчал и, когда заговорил снова, Гео буквально воочию увидел на его лице ту же хитроватую улыбку:
— Теперь ты понял, как полезно читать толстые романы?
— Понял, товарищ, майор, понял… А всё-таки, может, мне приехать в Софию? Вы не скучаете без меня? Вам Не надоело перегружать телефон?
— Нет, не приехать, не скучаю, не надоело! Продолжай, пиши свои отчёты. Может, потом в писатели подашься. И звони в любое время, жду.
Гео Филипов продолжал писать свой рассказ.
… Первая встреча с Длинными Ушами. Она произошла на студенческом теннисном корте в тот ранний утренний час, когда дисциплинированные горожане пьют свой кофе, а запоздалые рыболовы бегут с удочками наперевес к своим заветным местечкам на реку Марицу. Я всегда любил корты за их цивилизованную геометрическую красоту.
Этот корт только что полили, плотный красный настил и прямые снежно-белые линии сияли свежестью и чистотой. Я оглянулся вокруг и вдруг ощутил себя частью этой чистоты и свежести. Груз усталости и забот вмиг слетел с меня, как шелуха, мне страшно захотелось схватить лежащую возле парня ракетку и ринуться, как много лет назад, на поле… Глупо, конечно. А я и не знал, что новая девушка Длинных Ушей — одна из первых ракеток страны, да и партнёрша её по другую сторону сетки играла классно.
Обе отдавались игре радостно, двигались с элегантной пластичностью. Меня удивляло, как это парень сидит неподвижно, только наблюдает и не бежит играть. Впрочем, я уже знал, что спорт глубоко, чужд ему, он регулярно провожает свою новую избранницу на утренние и вечерние тренировки просто «по инерции». Так по крайней мере выразился мой пловдивский коллега, едва, наверно, удержавшись от старомодных рассуждений о жертвах» которые приносишь во имя любви…
«Впрочем, каждый из нас наверняка согласился бы ходить за такой девчонкой с утра до вечера», — подумал я с завистью, глядя на коротко остриженные платиновые волосы с кокетливой чёлкой, очаровательную мордашку и вздёрнутый носик, не говоря уже о светлых глазах, цветом и блеском похожих на быструю горную речку… Однако, пожалуй, хватит, а то вы и впрямь подумаете обо мне бог знает что. Я, между прочим, запомнил вашу реплику о моей «влюблённости» в двойника Эмилии. Я позволил себе столь подробное описание девушки потому, что всё-таки был немало удивлён быстрой переменой чувств юноши: при всей прелести чисто северного типа теннисистки неужели он мог так скоро похоронить свою бешеную любовь к беспокойному, горячему, южному совершенству Эмилии?