Трамвай, скрепя, проехал звонко.
Какой-то странный человек
Посмотрел ему вдогонку.
Переступил спокойно рельсы
И к арке двинулся знакомой.
Здесь оглядел он всё неспешно,
Незнамо чем и кем влекомый
Плащ белоснежностью слепил,
С белилами волос сливаясь.
Он шёл вальяжно, не спешил,
Земли как будто не касаясь.
Опять трамвай пронесся мимо
И резким ветром всё обдал.
Порыв сей волосы откинул,
Открыв чудовищный оскал
Белесой маски незнакомца,
Несущей первобытный страх.
Сей образ не забудешь просто –
Он возвращается во снах.
Ещё секунду постоял
И незнакомец двинул прочь.
– Плевать, – чуть слышно прошептал.
На город опускалась ночь…
***
Сергей шёл медленно домой
И объяснение искал
Тому, что в арке было той,
Но ничего не понимал.
Быть может это лишь виденье?
Галлюцинация была?
И проявление болезни,
От которой смерть ждала?
Но очутившись сейчас дома,
Он вспомнил срок свой – две недели.
И безысходность эта снова
Душой его всей завладела.
Всё то, что в жизни он любил,
О чём мог думать и мечтать,
Всему тому уже не быть,
Кто в силах это осознать?
Он медленно прошёл по дому,
Свыкаясь с этим страшным фактом,
Смотря на книги, диски, фото.
И вдруг в бессилии заплакал.
Стал незаметно вспоминать
Ту жизнь, что быстро пролетела.
Что было с ним в те двадцать пять?
Чего достиг? Чего он хотел?
И быстро к выводу пришёл,
Что жить то не успел начать,
Что только начиналось всё,
А оно – раз и умирать
Потом о своих близких вспомнил –
О родителях, друзьях.
Сказать ли им о приговоре?
И видеть жалость в их глазах?
Увольте. Нет уж. Ни за что!
Он делать этого не станет.
Да, уже скоро он умрёт,
Но пусть они о том не знают.
И вот вопросом задался –
А как теперь жить дальше?
Хотя, постойте – доживать,
Не представлял он даже.
И тут Сергей взглянул на маску,
И в свои руки её взял
С каким-то трепетом и лаской,
И тут он чётко осознал,
Что телом больше не владеет,
Но если б и хватило сил,
Он ничего не стал бы делать
И к лицу маску прислонил.
Вспышка яркого света и боль,
Миг сладострастной горькой муки.
Сергей издал кошмарный вой,
Но он вдруг стих, как стихли звуки.
Ни стука сердца, ни дыханья –
Всё поглотила белизна.
И даже боль, её стенанья,
Сбежали следом в никуда.
И тут возник пред его взором
Беловолосый человек.
В его глазах читалась злоба –
Она видна сквозь полог век.
И лишь потом сообразил
Сергей, что видит ту же маску.
На ней знакомый лик застыл,
И кто-то будто стёр все краски.
И вот Белесый произнёс:
– Не в силах ты мне помешать,
Магистр Чёрный, ты умрёшь!
И возвратилась боль назад.
Она скопилась в сердце комом,
Нутро Сергея раздирает.
В ушах звенит кровавый гомон.
Он ничего не понимает.
Сергей увидел страшную картину,
Вниз опустив свой взгляд.
Грудь превратилась в алую пучину –
Её пронзил стальной булат.
Кровь по нему струёй бежала,
И лезвие, с запястья путь начав,
Ладонь как будто продолжало,
Вонзившись в сердце по рукав.
И белизна сменилась тьмой,
Боль снова ядом обожгла,
До слуха вновь донёсся вой.
И он открыл свои глаза
И очутился Сергей дома.
От ужаса нет сил дышать!
И сказал, сорвавшись стоном:
– Я не хочу… умирать…
***
Сергей стоял на тротуаре.
Среди людей он словно тень.
Они все шли, куда им надо,
И чередом своим тёк день.
А Сергей стоял и слушал
Сердца стук, своё дыханье.
Ничего ему не нужно –
Замер он, как изваянье.
Он выбросил свои часы,
Считать оставив время всем,
Кому иного не найти
Занятия. И между тем
Дни шли. Минула неделя.
Сергей все дела завершал.
А что ещё ему делать?
Ходил к семье и друзьям.
Говорил, пытался понять
Сколь ему всё это важно,
Старался им это сказать,
И понял, что больше не страшно.
И тут в неясном порыве
Он маску úз кармана вынул –
Вновь боль тело пронзила,
И тишина раздáлась взрывом.
Звуки галдящих прохожих,
Гул мчащихся мимо машин –
Всё пропало. И что же?
Сергей поражённый застыл.
Он созерцал этих людей,
Всех вместе и по одному.
И в каждом из них разглядел
Раздумия, страхи, мечту,
Воспоминания былые,