Всадники появились в тот момент, когда Голушко почувствовал было себя в безопасности. Степан не знал, почему он бросился бежать (впрочем, мы можем сразу сказать, что он поступил совершенно правильно, так как другие три всадника из дружины барона Алерта к тому моменту перехватили Захермана и проверяли его на профпригодность). Наверное, Степан не смог бы так долго продержатся, несмотря на подхлёстывавший его страх, но всадники намеревались поразвлечься по полной программе. Голушко почти добежал до леса, где он мог ускользнуть, поэтому один из всадников вложил в ножны свою саблю, сорвал с седла аркан и раскрутил лассо над головой.
Именно в этот момент из леса, вылетел файербол. Увидев его, Степан среагировал так же, как и большинство людей, впервые попавших на учения по гражданской обороне. Как по команде «вспышка справа» он упал на землю, ногами в ту сторону, откуда вылетел файербол, и закрыл голову руками.
Тем временем файербол попал в грудь одному из всадников, прошёл, как раскалённый нож масло, сквозь тело, несмотря на жак[12] и лёгкую кольчугу…
Несколько звеньев кольчуги, превратившись в каплю расплавленного металла, упали на круп жеребца. Конь, встал на дыбы, сбросил с себя уже полыхающее тело и умчался вдаль. Даль оказалась достаточно относительной. Когда обезумевший от боли жеребец рванул вперёд, он не видел ничего, в том числе и другого коня с всадником. После столкновения уже оба коня остались без седаков, так как второй всадник был просто растоптан… Третий всадник оказался хитрее, спешился сам, нырнул в небольшой овражек, и стал поливать стрелами лес.
Пока бывший всадник, а теперь лучник, обстреливал деревья, из травы поднялась голова Степана Голушко. Осмотревшись, Степан заметил, что один из его преследователей всё ещё жив и ведёт перестрелку, причём противник ему не отвечает.
— Этак он все стрелы потратит, а мне их потом собирать, — проворчал себе под нос Голушко, поднимая с земли булыжник.
Осторожно подкравшись к забывшему о нём врагу, Степан перегнулся через край овражка и уронил камень на голову лучнику. Камень, как и голова бывшего всадника, не выдержал и раскололся.
— Какие же у них непрочные камни на этой планете, — сказал Голушко, поднимаясь с земли.
В этот момент из леса вышел уже знакомый землянину маг.
— Что ты тут делаешь? — радостно вскричал Степан. Правда, в голосе его слышалась лёгкая досада, потому что Голушко, как и все украинцы, терпеть не мог делиться своими трофеями.
— Ты не поверишь — убегаю от разъезда, как и ты, — ответил Диргиниус.
— Ты испугался какого-то разъезда? — удивился Голушко и ещё раз посмотрел на дымящийся от файербола труп.
— Проблема в том, что в этом разъезде тоже были маги.
— Враждебный клан? — снова спросил Степан, у которого в голове промелькнули мысли о различных РПГшных играх.
— Можно и так сказать, — иронично ответил Диргиниус и уточнил:
— Пока я на территории южного королевства, мне любой маг враждебен.
— Почему так? — снова спросил Голушко.
— Потом как-нибудь объясню, — ответил Алак и предложил:
— Твой в овраге, мои на земле.
— А почему у тебя два, а у меня один? — обиделся Голушко, глядя, как Диргиниус профессионально обшаривает трупы.
— Так я же маг, — просто ответил Алак…
Глава 3
— Сколько ещё будут продолжаться эти мучения, — тяжело вздохнул Голушко.
Езда на лошади оказалась далеко не столь привлекательной, как это раньше представлялось Степану. Уже третий день, как они, обшарив труппы неудачливого разъезда, двигались на север. Никогда раньше не ездивший верхом Степен болтался в седле, как мешок с картошкой, и чувствовал себя прескверно — ноги дьявольски ныли, и когда Степану приходилось спешиться, он мог идти только враскоряку. Два постоялых двора, где они вместе с Диргиниусом ночевали, произвели на Голушко самое удручающее впечатление. Полуразвалившиеся рассадники клопов, с лоханями вместо ванн и с кучами соломы на полу вместо матрасов, не говоря уже о жутко загаженных отхожих местах на улице, имели только одно достоинство — сносную кухню. К удивлению Степана, набору продуктов позавидовали бы многие московские супермаркеты. Конечно, блюда были местные, но ингредиенты в них оказались знакомыми и весьма разнообразными, что само по себе свидетельствовало об успешно прошедшей эпохе великих географических открытий.