— ...Тётя сказала, что тебя опять на этой неделе загребла стража, — продолжал первый горожанин.
— Да, это верно, — ответил второй и пожаловался:
— Всего год назад всем было плевать, что я похож на северянина, а в этом году уже дюжину раз...
— Шпионов ищут – значит, война скоро, — перебил его первый.
— Ты полагаешь, северные твари скоро нападут?
— Или их, или наши господа начнут войну за императорскую корону, будь она трижды неладна, а город-то наш опять разграбят, как пить дать, как и во все прежние разы.
— Скорее бы все благородные друг друга перебили, — мечтательно сказал блондин.
— Быстрее они перебьют нас, — мрачно ответил брюнет. — И при прадеде моём, и при деде, и при отце, было одно и то же, не минует чаша сия и нас, — первый горожанин замолчал, а затем резко сменил тему. — А ты что, серьёзно в городское ополчение собрался?
— Да, и я докажу всем, что... — начал было второй, но приятель снова перебил его:
— Оно тебе надо, лежать с выпущенными кишками на каком-нибудь поле, и утешатся, что ты настоящий южанин? Это господа, те, кто выживет, получат замки и титулы, на что они как младшие сыновья не могут обычно рассчитывать. Или главы торговых гильдий, да магистратские, вот кто на войне заработает, да и жрецы в накладе не останутся благодаря отпеваниям, а нам, маленьким людям, убыток один...
Тем временем очередь постепенно продвигалась, и наши герои подъезжали к наряду городской стражи. Чем ближе были ворота, тем беспокойнее было на душе у мага. Диргиниус прекрасно понимал, что его с такой внешностью могут задержать. Конечно, Алак не был шпионом, но он был северянином, а главное - был в розыске.
— Степан, у тебя мелкая медная монета есть? — спросил Диргиниус своего спутника.
— Есть несколько десятков монеток, правда, насколько они мелкие, я так и не понял, — ответил Голушко.
— Давай сюда, — ответил маг. Степан протянул Алаку кошелёк, тот взял монеты, пробормотал «сойдёт», выехал на своём коне из очереди и подъехал к наряду стражников.
— А ты куда прешь? — прорычал сержант.
— Плачу за всех! — выкрикнул в ответ маг и швырнул монеты под ноги хранителям городских ворот.
Крестьяне дружно загалдели, и лучше всего смысл их восклицаний передало бы наше слово: «халява». Каким чудом Диргиниуса, Голушко и стражников не затоптали, не знает никто, но уже через десять секунд перед воротами не было ни одной телеги – они все были уже в городе. Вслед им неслась ругань сержанта, который никак не мог разделить шестьдесят четыре медные монеты на дюжину стражников...
Мужчина в чёрном плаще, который наблюдал за всем этим безобразием из города, спрятал свою курительную трубку, и, не торопясь, подошёл к делящим добычу стражам ворот. Когда сержант повернулся к нему и попытался что-то сказать, человек в чёрном плаще протянул вперёд руку, в которой был зажат медальон. Сержант, как и его подчинённые, побледнел и встал по стойке смирно.
— Сколько монет? — спросил мужчина в чёрном плаще тоном, не допускающим возражений.
— Шестьдесят четыре, — после некоторой запинки ответил сержант.
— Восемью восемь шестьдесят четыре, — ни к кому, не обращаясь конкретно проговорил незнакомец, — число тьмы.
Лица сержанта и его подчинённых стали уже не бледными, а светло-зелёными. Перед их внутренним взором замаячили застенки местного отделения Ордена Распознающих Зло и неизбежный костёр, но незнакомец больше ничего не сказал, развернулся и пошёл обратно город.
— А монеты? — проблеял какой-то солдатик, несмотря на то, что двое его сослуживцев пытались заткнуть ему рот, а сержант показывал кулак.
Незнакомец обернулся и произнёс:
— Легко пришло, легко и уйдёт. Рекомендую эти монеты сегодня вечером пропить.
Человек в чёрном плаще отошёл от ворот и исчез в городе. А у стражников начался другой спор – они выбирали таверну, призванную сегодня вечером исполнить наказ Распознающего...
***
Продираясь сквозь толпу назойливых торговцев Голушко и Диргиниус молчали, пока не проехали рыночную площадь.
— Объясни, зачем ты бросил все наши медные монеты стражникам? — спросил, чуть не плача, Степан, когда они с Алаком выехали на одну из узких городских улочек.
— Тебя это так беспокоит? — саркастически спросил маг.
— Вообще-то да, — ответил Голушко – его душила жаба.
— Знаешь ли, — задумчиво ответил Алак, — иногда следует отдать часть, чтобы сохранить всё остальное.
— В смысле? — не понял Степан.
— Да в том смысле, что меня могли запросто арестовать как шпиона, а ты стал бы моим соучастником...
— Диргиниус, Вы шпион? — спросил Голушко, невольно воспользовавшись слегка изменённой цитатой из фильма «Адъютант его превосходительства».
— Нет, — слегка улыбнувшись, ответил Алак, — но я северянин, и я в бегах. Южная гильдия магов наверняка объявила за мою голову награду, а что до тебя, «избранный», то тебя я выгораживать бы не стал, и ты бы отправился на костёр.
— Я не «избранный», я хохол.
— А при чём здесь твоя причёска? — не поняв, что речь идёт не о сексуальной ориентации и внешнем виде, а о разных национальностях, спросил маг.
— Да это люди такие, а не прядь волос, — пробурчал Степан и, сменив тему, спросил:
— Куда дальше путь держим?
— Нам нужно продать лошадей и сесть на корабль, — ответил маг скорее сам себе, чем своему собеседнику. — Так что наш путь лежит к порту...
***
Для того, чтобы попасть в портовый район, Степану и его спутнику пришлось вначале спуститься под землю. Вход в туннель находился на ратушной площади, и за него нужно было платить. После разгрома патрульного разъезда Степан распотрошил одежду убитого им лучника и нашёл сорок золотых монет, зашитых в жаке. Учитывая, что на таможне, как и в церкви, сдачи не бывает, Степан маялся жабой, ведь всю медь пришлось потратить на въезд в город. По счастью для Голушко лавка менялы располагалась буквально в двух шагах от входа в туннель, и он смог обменять один золотой на увесистый мешочек монет более мелкого достоинства...
Туннель походил на весьма загаженный подземный переход возле вокзала. Его стены были украшены мозаичными картинами, изображающими батальные сцены времён создания Империи. Однако поскольку за мозаикой никто не следил, она частично осыпалась, а частично была скрыта под слоем грязи и сажи, и видны были только небольшие участки.
— Так проходит слава мирская — сказал маг, остановив своего коня перед более-менее сохранившейся мозаикой.
На панно был изображён рыцарь в богато украшенных доспехах, но уже без головы, так как эта часть мозаики осыпалась.
— Интересно, кто это был? — спросил Степан.