Верхний этаж сарая мы сдали тощему гробовщику Вильке, о котором никто не знает, есть у него семья или нет. Наши отношения с ним можно назвать приятельскими, какими обычно бывают отношения, основанные на взаимной выгоде. Мы, первыми узнав о свежем мертвеце, еще не имеющем гроба, рекомендуем родственникам нашего соседа или сигнализируем ему о потенциальном клиенте; он, в свою очередь, делает то же по отношению к нам, прослышав о трупе, еще не ставшем добычей алчных гиен из вражеского лагеря наших конкурентов. Ибо жестокая борьба за мертвецов идет не на жизнь, а на смерть. Агент фирмы «Хольман и Клотц» Оскар Фукс использует в своей работе даже лук. Прежде чем переступить порог дома, в котором лежит труп, он достает из кармана разрезанную луковицу и нюхает ее до тех пор, пока не прослезится. Только после этого он входит, разыгрывает сострадание и скорбь по безвременно ушедшему и пытается обстряпать сделку с родственниками. Поэтому его все называют Оскар-Плакальщик. Странно, но факт: если бы «скорбящие родственники и близкие» заботились о своих мертвецах при жизни больше, чем когда те переходят в мир иной, «безвременно ушедшие» наверняка с удовольствием отказались бы от самых роскошных мавзолеев. Но так уж устроен человек: он ценит только то, чего у него нет.
Улица медленно наполняется прозрачной дымкой вечерних сумерек. Лиза уже зажгла свет. Но теперь ее занавески задернуты — верный признак того, что мясник Ватцек дома. К их дому примыкает садик виноторговца Хольцмана. Над изгородью нависла сирень, а из подвала дома доносится свежий запах уксуса от винных бочек. Из подворотни нашего дома выходит фельдфебель запаса Кнопф, тощий мужчина в фуражке и с тростью, который, несмотря на свою профессию и на то, что за всю жизнь не прочел ни одной книги, если не считать строевого устава, похож на Ницше. Кнопф идет по Хакенштрассе и на углу Мариенштрассе поворачивает налево. Около полуночи он опять появится на этом перекрестке, но уже справа — закончив свой ежедневный рейд по городским кабакам, который он, как и полагается старому вояке, проводит с неукоснительной методичностью. Кнопф пьет только водку, причем хлебную, и ничего другого. Но зато в этом он — непревзойденный специалист. В городе существует два или три водочных завода. Для нас, простых смертных, все виды их продукции почти ничем не отличаются друг от друга. Кнопф различает их даже по запаху. Сорок лет неутомимой работы так изощрили его вкусовые рецепторы, что он безошибочно определяет, из какого именно кабака та или иная водка. Он утверждает, что погреба все разные, и он знает их все как свои пять пальцев. Разумеется, это касается только водки из бочек; вкусовые особенности бутылочной водки не поддаются столь точному анализу. Благодаря своей уникальной квалификации он выиграл уже не одно пари.
Я встаю и обвожу взглядом свое жилище. Низкий косой потолок; тесновато, но в комнате есть все, что мне нужно: кровать, полка с книгами, стол, несколько стульев и старое пианино. Пять лет назад, я, фронтовой солдат, и представить себе не мог, что еще когда-нибудь так славно заживу. Мы тогда стояли во Фландрии, и во время наступления под Кеммельбергом наша рота потеряла три четверти личного состава. Георг Кролль попал в лазарет с ранением живота уже на второй день наступления, а я поймал свою пулю в колено только через три недели. Потом все рухнуло, я в конце концов стал учителем. Этого хотела моя больная мать, и я пообещал ей исполнить ее желание, когда она умирала. Она в своей жизни много болела и хотела, чтобы хотя бы ее сын, став государственным служащим, был застрахован от всех неприятностей. Она умерла в последние месяцы войны, но я все же сдал квалификационный экзамен, был послан учителем в деревенскую глушь и торчал там, пока не понял, что не желаю вдалбливать детям то, во что сам давно не верю, и быть заживо погребенным под грузом воспоминаний, которые хотел поскорее забыть.