— Конечно, — говорит Георг. — Рольф у нас большой мастер по части кофе.
Мы, шатаясь, бредем сквозь огромную тень церкви Святой Марии в направлении Хакенштрассе. Перед нами походкой аиста шествует одинокий путник. Он поворачивает в нашу подворотню. Это фельдфебель Кнопф, возвращающийся со своего инспекционного обхода пивных. Мы следом за ним входим во двор и видим, что он стоит перед черным обелиском и отправляет свою малую нужду.
— Господин Кнопф! — говорю я. — Как вам не стыдно?
— Вольно! — отвечает он, не оборачиваясь.
— Господин фельдфебель! Это неприлично! Это свинство! Почему вы не делаете это в своей квартире?
Он на секунду поворачивает голову в нашу сторону.
— Чтобы я ссал на стены в своей собственной квартире?.. Вы что, спятили?
— Не на стены! У вас дома прекрасный туалет. Почему бы вам не воспользоваться им? Это всего в десяти метрах отсюда.
— Чушь собачья!
— Вы оскверняете символ нашего дома! А кроме того, вы кощунствуете. Ведь это же надгробие. Своего рода святыня.
— Надгробием эта штуковина станет на кладбище, — отвечает Кнопф и топает к двери. — Всего доброго, господа!
Он обозначает поклон и, ударившись при этом головой о притолоку, с ворчаньем исчезает за порогом.
— Кто это был? — спрашивает Ризенфельд в конторе.
— Ваш антипод, — отвечаю я, доставая кофе. — Абстрактный пьяница. Он пьет без всякой фантазии. Ему не нужна помощь извне. Не нужны никакие идеалы и видения.
— Тоже интересно! — Ризенфельд устраивается у окна. — Значит, пивная бочка. Человек живет мечтами — разве вы еще до сих пор не усвоили это?
— Нет. Я для этого еще слишком молод.
— Дело не в этом. Просто вы — продукт войны. Эмоционально незрелый, но уже имеющий опыт убийства.
— Мерси, — отвечаю я. — Как кофе?
Действие винных паров явно ослабевает: мы уже снова перешли на «вы».
— Как вы думаете, эта дама, ваша соседка, уже дома? — спрашивает Ризенфельд Георга.
— Вероятно. В окнах уже нет света.
— Может, она просто еще не вернулась. Не подождать ли нам пару минут?
— Конечно.
— Может, мы пока уладим деловую часть нашей встречи? — говорю я. — Нам ведь осталось только подписать договор. Я на минутку на кухню — принесу еще кофе.
Я выхожу и тем самым даю Георгу время обработать Ризенфельда. В таких делах лучше обходиться без свидетелей. Я сажусь на ступеньку лестницы. Из мастерской гробовщика Вильке доносится безмятежный храп. Это, наверное, все еще Генрих Кролль, потому что Вильке живет в другом месте. Как бы наш национал-коммерсант не помер от страха, проснувшись в гробу! Надо бы его разбудить, но я слишком устал; тем более что уже светает. Пусть этот маленький шок станет для нашего бесстрашного воина целительной купелью, которая укрепит его боевой дух, а заодно наглядно продемонстрирует ему неизбежный финал каждого бравого воина-оптимиста. В ожидании сигнала от Георга я застывшим взглядом смотрю в сад, изредка поглядывая на часы. Утро беззвучно поднимается над кронами цветущих деревьев, восстав со своего бледно-зеленого ложа. В освещенном окне напротив, на втором этаже, стоит фельдфебель Кнопф в ночной рубахе и допивает остатки водки прямо из горлышка. Подходит кошка и трется о мои ноги. Слава Богу, воскресенье позади.
5
Женщина в траурном платье протискивается сквозь приоткрытые ворота и нерешительно останавливается во дворе. Я выхожу из конторы. «Дешевое надгробие из песчаника и цемента», — определяю я взглядом эксперта и спрашиваю:
— Вы хотели бы осмотреть нашу выставку?
Она кивает, но тут же спешит пояснить:
— Нет, нет, в этом пока еще нет необходимости.
— Вы можете спокойно все посмотреть. Это вас ни к чему не обязывает. Я могу уйти, чтобы не мешать вам.
— Нет, нет! Просто... я хотела только...
Я жду. Торопить клиента в нашем деле бесполезно. Через какое-то время она говорит:
— Это для моего мужа...
Я молча киваю. Потом поворачиваюсь к шеренге маленьких бельгийских надгробий.
— Вот очень хорошие памятники, — произношу я наконец.
— Да, конечно... Но... дело в том, что...
Она умолкает и смотрит на меня почти умоляюще.
— Я даже не знаю, можно ли мне вообще... — выдавливает она наконец из себя.
— Что? Установить памятник? А кто это может запретить?
— Но могила не на церковном кладбище...
Я удивленно смотрю на нее.
— Священник не хочет, чтобы мой муж был похоронен на церковном кладбище, — быстрым полушепотом отвечает она, отвернув лицо.