Выслушав речь Орочимару, Минато не заметил, что теперь в обращении Орочимару к нему, как к Хокаге, не слышалось былой язвительности и издёвки, но даже если бы и заметил, то сейчас его это совсем не волновало. Сейчас он был озабочен борьбой с самим собой.
Борьбой между отцом и Хокаге.
Его советнику, Шикаку было совсем не лучше. У него тоже была семья, и он понимал, что его это тоже затронет, но в душе он понимал, какой они с Минато сделают выбор, и это делало ему лишь ещё больнее.
Спустя несколько минут раздался голос Орочимару.
‒Господин Хокаге.
Хокаге. Хокаге. Хокаге. Хокаге! Хокаге! Хокаге!
Минато уже ненавидел это слово. Оно давило на него тяжелее любой горы, ранило сильнее любой техники, но он не мог ничего с этим поделать. Он принял эту ношу, и он должен её нести.
В эту секунду он вспомнил слова своего учителя, Джираи.
‒«Как же ты был прав, Джирая. Как же ты был прав.»
Теперь он полностью понимал, почему его учитель и остальные ученики третьего так яростно отказывались от этого титула, от этого проклятья, которое он должен будет нести до конца своей жизни или же пока не найдёт другого человека, мученика, которого обречёт на эту участь.
Спустя ещё несколько минут Минато открыл глаза, в которых окончательно пропал тот яркий и заразительный свет, в который влюбилась его погибшая жена ‒ Кушина. Теперь в них лишь тлели затухающие огоньки и отражалась сталь.
Посмотрев на лежащего на земле Орочимару, он кивнул головой, после чего сел на единственный оставшийся целым диван и сказал.
‒Жду от тебя новостей, Орочимару.
В ранее мягком и звонком голосе теперь звучал скрежет метала, иногда сменяющийся шелестом сухой листвы. Орочимару, увидевший перемены в своём Хокаге кивнул, лишённым своей обычной улыбки лицом, после чего, шатаясь поднялся и поплёлся из кабинета.
После того, как змей вышел из кабинета, в том не раздалось не единого звука пока Шикаку не решил высказаться.
‒Минат…
‒Замолчи, Шикаку.
Оборвал его Минато и Шикаку стразу закрыл свой рот, после чего несколько секунд постояв, покачал головой и отправился вслед за Орочимару, вон из кабинета, оставляя правителя Деревни Скрытого Листа на едине с собой.
— пов-
Путь до деревни был довольно долгий. За время наших поисков мы успели пересечь несколько стран и забраться довольно далеко от страны Огня, из-за чего мне пришлось добираться до неё полтора месяца, и это учитывая, что я летел на всей своей скорости.
В общем, по прибытию в деревню, я, как и было положено, отправился в кабинет Хокаге, чтобы доложить о том, что миссия, порученная мне, провалена и возможно, получить за это соответствующее наказание.
Идя по улице, я замечал на себя множество странных и испуганных взглядов, но не обращал на них внимание и продолжал своё движение к кабинету Хокаге, пока не увидел в далеке знакомую блондинистую макушку.
Внезапно, внутри меня что-то зашевелилось, что-то о чём я успел забыть и у меня всё никак не получалось вспомнить.
‒«Эмоции»
Эта мысль опять вызвала во мне пелену образов, которые, как и раньше вызывали раздражение, только сейчас что-то отличалось. У него никак не получалось отогнать их обратно в глубины сознания. Что-то внутри него ему мешало это сделать.
Внезапно, внутри него появился странный, непонятный ему позыв, но он всё же решил ему последовать и направился сквозь улицу в сторону такой знакомой и близкой ему девушки.
Пока он шёл к ней, он видел, как она улыбается, как она счастливо смеётся, как она нежно держит его за руку.
Стоп.
Ему как будто ударили огромным молотом в голову и Бару неосознанно покачнулся. Посмотрев чуть правее, он заметил человека, которого она так нежно и любя держит за руку.
Саске.
Это оказался этот мелкий, брат Итачи, которого он ещё ребёнком учил сражаться, о котором Итачи рассказывал так много историй и тот, кто являлся другом детства Наруко.
‒«Но почему?»
Моё сознание погрузилось в хаос. Давно забытые и пропавшие эмоции пытались всплыть со дна бездны и разорвать его изнутри, но на выходе получалась лишь голая ярость, от которой у него уже начали трястись руки.
Она начала сжигать его пустую и от этого очень ранимую души изнутри.
Изо всех сил пытаясь сдержать себя, он вспоминал своё обещание Итачи ‒ заботиться о его маленьком брате и пытался успокоиться, хоть и получалось это у него плохо.
Да успокоить своё разбушевавшееся сознание Бару начал придумывать всевозможные оправдания происходящему, не чураясь даже самых нелепых. И вот наконец, немного придя в себя, он решился подойти к ним.