— Не знаю. — Я помолчал мгновение. — Может, если бы мы пошли вдоль берега, то так и ходили бы по кругу. Может, река бесконечно бежала бы вперёд, как эти поля.
— Вот именно! — Он взволнованно затянулся трубкой и заговорил дальше низким, утробным голосом. — Пространство здесь постоянно скачет с места на место. И время такое же — ты не всегда замечаешь, как оно течёт. Тебе кажется, прошла всего минута — в привычном для живых понимании — а на самом деле убежал уже месяц. Одна секунда для кого-то может растянуться в целую вечность. А может быть, мы вообще видим только тех, чьё время идёт так же, как наше. И тогда одновременно в том же самом месте, где находимся мы, есть те, у кого оно быстрее или медленнее, но чтобы нам узреть друг друга, нужно, чтобы что-то совпало. Чтобы совпали наши ритмы.
Закончив сумбурную речь, он снова уставился в одну точку, вгрызаясь зубами в трубку. Я осмотрелся по сторонам.
— Получается, для нас эта секунда тянется так долго, что вокруг всегда ночь?
— Нет, всё немного по-другому. Но в общих чертах принцип ты уловил. Хотя, — поспешно добавил он, — я не утверждаю, разумеется, что так оно и есть, это лишь моё скромное мнение. А вот что касается пространства… Та река может исчезнуть в десяти метрах от нас, а может течь так далеко, что нам не дойти, даже если будем шагать миллион бесконечных жизней. Тут ты прав. Пространство в загробном мире меняется прямо у нас за спиной.
— Да, я с этим уже столкнулся. Но я не знал, что и со временем здесь то же самое.
— Может, так и есть. Как по-твоему, если время такое же, как пространство, можем ли мы и по нему пройти круг, вернувшись к началу?
Я ничего не ответил. Ответить было попросту нечего. Игрок же, по всей видимости, воспринял моё молчание по-своему:
— Поэтому я и не хотел никуда уходить со станции, — вздохнул он. — Потому что снаружи слишком много неизвестного. Время, пространство, люди… Я не трус, но всё же предпочитаю знать наверняка, что меня ждёт за следующим поворотом.
Я решил, что настал подходящий момент для плавного перевода разговора к интересующей меня теме:
— Кстати, насчёт следующего поворота… Что это за штука?
Игрок глянул на красное пятно, на которое я указал, затем пристально посмотрел на меня.
— А как сам думаешь?
— И предположить боюсь. — Я помолчал и, поняв, что он всё ещё слушает, продолжил. — Была бы обычного белого цвета, я бы сказал, что простая гроза. Но на грозу не похоже.
— Конечно, не похоже. — Согласился он, ухмыляясь.
— А что же тогда?
Он улыбнулся в пустоту уголками губ:
— Скоро сам увидишь. Имей терпение.
Местоположение источника алого свечения оказалось гораздо ближе, чем я рассчитывал: мы достигли его ещё до очередного привала. Последний холм, за которым он от нас скрывался, я преодолевал, уже почти забыв о недавних переживаниях из-за фантома. Возможно, сказалось взыгравшее любопытство.
Когда мы поднялись на вершину, перед нами распростёрлась широкая долина, пролёгшая между двумя сходящимися вместе грядами. Под нами, в самой чаше долины, было… нечто. С первого взгляда оно действительно напоминало лесной пожар — огромный настолько, что языки пламени, развевающиеся наподобие парусов, доставали чуть ли не до нас. Но что-то с ним было не так, что-то неуловимое. Пульсирующий огонь, тягучий и перетекающий из одной формы в другую, был прозрачным, но не так, как обычно бывает огонь, а скорее как жидкость или стекло. Кроме того, в его центре находилось что-то массивное, что, очевидно, и горело, но мне никак не удавалось разглядеть, что именно. Как будто какие-то гигантские листы…В долине, по всему периметру этой колоссальной жаровни, концентрическими кругами выстроились какие-то хлипкие с виду сооружения, в которых я, прищурившись, распознал всевозможные шалаши, хижины, шатры и палатки.
Игрок восхищённо пихнул меня локтем в бок:
— Ну что? Красота, а?
Я неопределённо мотнул головой, не отрывая глаз от пламени. Эта махина по размерам значительно превышала любую станцию метро из всех, где я до сих пор побывал, и яркость её была соответствующей, несмотря на всю призрачность и прозрачность. Рядом с ней было светло, как днём. Я очень давно не испытывал подобного ощущения. При таком свете и трава, покрывающая холмы вокруг, становилась ярко-золотой, с угольными прожилками сажи. Или это и был её настоящий цвет?
— Ага, — ответил я, не в силах отвернуться от этого зрелища. — Вот только… Что это всё-таки такое?
Он посмотрел на беззвучно бушующее пламя, наклонив голову, точь-в-точь художник, любующийся только что законченным творением, и так же восторженно произнёс:
— Пожарище.
— Что… Что ещё за пожарище?
— Я так называю места вроде этого. Понимаешь, — он воткнул посох в землю, освобождая руки, и начал объяснять, активно жестикулируя, — в мире живых иногда случается что-то, из-за чего гибнет сразу много людей. Какие-нибудь катастрофы или бедствия.
— Ага, понятно.
— И каждое такое событие, оно как бы отражается в нашем мире. Когда происходит что-то настолько масштабное, у нас появляется… такое вот, — он показал пальцем вниз, в сторону пожарища.
Я окинул гигантский объект оценивающим взглядом. Бедствие… Катастрофа… Что за катастрофа могла произойти, если её «отражение» оказалось таких размеров?
— И что, каждый раз то, как эта штука выглядит, зависит от того, что именно за бедствие случилось?
— Нет, конечно, — он поморщился, как учитель, услышавший от ученика несусветную глупость. — Ты мыслишь слишком… практично. Тебе не хватает воображения. Всем плевать, как катастрофа произошла, главное — сам факт, что пожарище появляется. Скопление энергии всех переходов из одного мира в другой, всех новых мертвецов. Это, можно сказать, своеобразный памятник, монумент. И выглядит он всегда так же, более или менее.
— А там что? — Я кивнул в сторону палаток у подножия пожарища, собравшихся в целый посёлок. Отсюда были видны отдельные крошечные фигуры, снующие туда-обратно.
Игрок подал мне знак идти за ним и принялся осторожно спускаться с холма вниз, к хижинам, на ходу продолжая говорить, из-за чего ему приходилось то и дело оборачиваться на меня, рискуя наступить на какой-нибудь камешек и кубарем полететь вниз.
— Такие места — это что-то вроде городов в мире мёртвых.
— А здесь бывают города? — От удивления я и сам чуть не оступился. Затем, восстановив равновесие, остановился у края пропасти и внимательнее присмотрелся к поселению. Настоящий город?..
— Нет, только пожарища. Так вот, обычно мертвецы появляются в этом мире по одиночке, совершенно отрезанные от других. Я попал сюда так, и готов спорить, ты тоже. — Я кивнул, забыв, что он меня сейчас не видит, а он тем временем продолжал. — А вот люди, погибшие от той самой катастрофы, они все обязательно очутятся рядом со своим пожарищем, все вместе. Как будто целый кусок живого мира переносится к нам.
Получалось, я в какой-то степени был прав, думая про призрачный огонь.
— И что же, — я, обходя крупный валун, опять взглянул вниз, на поселение. — Все эти люди погибли одновременно?
— Вряд ли. — Он ловко соскользнул на уступ пониже, подняв тучу пыли и заставив меня закашляться. — К пожарищам часто стягиваются и другие мертвецы, независимые от него. Единственная разница в том, что они могут отсюда уйти. А те, кто возник вместе с пожарищем — нет. Они привязаны к нему.
Привязаны… Мне невольно вспомнился Смотритель с его «ссылкой».
— Звучит, как наказание…
— Наказание? Не неси чушь. Наказание — это когда каждый сам по себе и одиночество — сама суть нашего существования. А быть уверенным, что рядом всегда кто-то окажется — благо, а не наказание.
Мы спускались в долину всё глубже, и маленький, как мне показалось поначалу, посёлочек всё больше превращался в огромное скопище построек. Я даже не пытался подсчитать, сколько их, решив, что лучше будет внимательнее смотреть под ноги.
Трущобы вокруг пожарища кипели жизнью; тут и там виднелись целые толпы народа, кто-то невозмутимо занимался своими делами в сторонке от всех, другие прохаживались по улицам, образованным рядами палаток. В нескольких местах я отчётливо заметил густой трубной дым, стелющийся поверх крыш. Вскоре до нас стал доноситься и диссонанс, сливающийся из множества самых разных звуков в характерный шум города.