— Мне известно, на что они способны, и пытки — едва ли не самое безобидное из их подвигов. Ты сам увидел, что это за «лёд», про который они столько болтали, и это далеко не самое страшное… Однажды они при мне связали и сбросили в море одного беднягу, которому хватило глупости с ними пререкаться. Ты представляешь, каково это — лежать на морском дне, куда и крупица света не проникает, под толщей воды, не дающей пошевелиться? И постепенно погружаться ещё глубже, в ил и тину, оставаясь при этом в сознании… Это хуже, чем лёд, поверь мне. — Он прерывисто вздохнул, переводя дыхание, затем продолжил. — Можно быть сколько угодно мразью и подонком, но без сторонников ты просто мразь и подонок. А с целой толпой последователей — подонок, опасный для всех, до кого дотянешься. Так как ты думаешь, будут ли они для нас хорошими спутниками?
В моей памяти не слишком вовремя всплыл тот момент, когда я впервые столкнулся с Беглецами — на станции метро, где они хотели забрать меня с собой. Возможно, если бы мне не удалось сбежать, я бы тоже сейчас был там, в леднике. Или на морском дне, врастая в ил…
Я помотал головой, прогоняя неприятную мысль, и, проигнорировав заданный вопрос, поинтересовался:
— И какой у нас теперь план?
Игрок хмыкнул:
— А какой план может быть? Берём лодку, которую они нам дадут, и отправляемся вместе с этими ублюдками, куда они нас поведут. И надеемся, — добавил он, помедлив, — что по пути они свалятся за борт и захлебнутся. А попробуем отвертеться от того, что нам предлагают — окажемся в ледяной ловушке следующими, не успеем и глазом моргнуть.
Я снова ничего не ответил, и, видимо, Игрок принял мою молчаливость за согласие, кивком обозначив конец беседы. Впрочем, я не мог подтвердить, что на все сто согласен со всем, что он сказал.
Капитан велел нам готовиться к отплытию, но готовиться, в общем-то, и не было нужно. Никаких вещей, никаких сборов. Никаких людей, с которыми можно было бы попрощаться. Весь наш багаж дожидался нас в лодчонке. Точнее, не совсем в ней — Беглецы уже перенесли его на более вместительный моторный катер с рубкой, приподнятой над палубой. По размерам он превосходил нашу лодку раза в четыре, да и выглядел надёжнее, но я, не забывая, что за путешествие нам предстоит, не испытывал от этого особой радости. Я бы скорее предпочёл проделать весь путь на вёслах, лишь бы избавиться от общества охотников, вмораживающих людей в огромный кусок льда.
Направляясь вниз, я в последний раз встретился глазами с Капитаном — непроницаемый взгляд, за которым я не смог распознать ни одного из двух — или уже трёх? — известных мне человек, вызвал дискомфорт, и я, поспешив отвернуться, нырнул в люк, ведущий на нижний этаж.
Когда мы спустились к причалу, катер уже ждал, полностью готовый к отправлению. Наши сопровождающие успели загрузиться на него перед нашим приходом, и теперь стояли, опираясь на поручни и лениво посматривая по сторонам. Стараясь их не замечать, я поднялся на борт. Мне захотелось выбрать место подальше от всех троих, раз уж мы не могли совсем от них избавиться, но это оказалось не так-то просто. Несмотря на внушительные размеры катера, свободного пространства на нём оставалось всего ничего: двое Беглецов, не расстававшиеся с оружием, встали каждый у своего борта, а третий расположился в рубке, откуда ему наверняка отлично просматривалась вся палуба. Он, судя по всему, помимо прочего взял на себя и роль рулевого. Убедившись, что все прибыли и мы больше никого не ждём, он завёл мотор, и наш транспорт медленно пополз вперёд, выбираясь из-под свода платформы. Уж не знаю, как Беглецы ориентировались на местности, но на воде они двигались не менее уверенно, чем Игрок. Правда, в рубке скорее всего имелись какие-нибудь карты и навигационные приборы, тогда как мы полагались исключительно на собственные глаза.
В тишине, нарушаемой только плеском волн, прошло не меньше десяти минут. Когда мы достаточно отдалились от платформы-крепости и она почти растворилась в сумраке и клубящейся над водой дымке, я оглянулся. Где-то наверху, на краю одного из этажей, мне почудилась высокая фигура. С такого расстояния я, разумеется, не мог разглядеть, кто это, но по позе мне показалось, что человек внимательно наблюдает за нами. В следующую секунду он вместе с платформой исчез в тумане.
Это плавание вовсе не походило на первое, когда мы с Игроком пересекали открытое море вдвоём, на вёсельной лодке. Беглецы, не выпуская автоматы из рук, расползлись по всему катеру, не давая нам ни малейшей возможности поговорить без лишних ушей. Это придавало происходящему неприятный оттенок, как будто нас действительно не просто сопровождали, а конвоировали куда-то. Хотя, всем троим головорезам на нас было, по большому счёту, всё равно, и ни один из них не удостаивал нас своим вниманием. Они попросту слонялись по палубе и изредка перебрасывались друг с другом дежурными, ничего не значащими фразами. Меня такое положение дел более чем устраивало.
Изначально я предполагал, что они будут сторожить посменно, по очереди заменяя рулевого, но тот так и оставался на своём посту — по всей видимости, он среди них был единственным, кто обладал навыком, столь полезным как для нашей малочисленной группы, так и для всей их шайки в целом. Он, широкоплечий и низкорослый, с окладистой чёрной бородой, стоял у штурвала с самого нашего отправления от платформы — и, как повелось, посреди бесконечной водной глади, окутанной сумраком, я довольно скоро потерял счёт времени. Устроившись на носу, поодаль ото всех, я молча смотрел в темноту, подставив лицо по ночному освежающему ветру, нёсшему в себе щиплющий губы запах соли. Он что-то напомнил мне, но меня слишком занимали беспокойные мысли, чтобы я вспомнил, что именно, и мелькнувший образ сгинул где-то в глубинах моей памяти.
Мерное гудение мотора, гулко разносившееся над морем, словно специально подчёркивало отличие этого рейса от предыдущего. Знать бы хоть, через сколько мы прибудем на место… Сбоку раздались шаги: подошёл до того болтавшийся где-то на палубе Игрок. Широкополая шляпа так и не оправилась после перенесённой бури, и его волосы развевались на ветру, подобно небольшим флажкам, а измочаленный шарф, сползший с шеи, обнажал опоясывающий её шрам. Он, не говоря ни слова, встал рядом, тяжело опершись на поручни, настолько чистые от ржавчины, как если бы они не принадлежали этому миру. Покосившись на него, я заметил, что он, вроде как, успокоился после той вспышки и последовавшего за ней уныния. Сейчас, по крайней мере, он выглядел так же, как и обычно, разве что слегка уставшим.
Я обернулся. Рулевой так и находился в рубке, двое других как будто застыли, приклеенные к ограждениям, тянущимся вдоль бортов. Я повернулся обратно к Игроку:
— Разве не любопытно, а?
— Что любопытно? — Переспросил он, не шелохнувшись.
— Всё, всё это. — Я неопределённо взмахнул рукой в воздухе, мысленно очерчивая всё, что произошло с нами двоими за столь долгое время. Игрок нахмурился:
— Не вижу ничего любопытного, — проворчал он с интонацией, ясно дающей понять, что эту тему разговора он не одобряет. Мне вспомнился взгляд, которым он смотрел на Капитана там, наверху, наблюдая за ним на краю шахты. Тогда, кажется, даже шрам на месте отсутствующего глаза исказило от переполнявшего его гнева.
— Почему ты не рассказал про лёд? — Поинтересовался я максимально будничным тоном, на который был сейчас способен.
— А следовало бы? — Его тон не потеплел ни на градус. — Стал бы ты рассказывать про самую мерзкую вещь, которая с тобой когда-либо случалась? Да ещё и зная, что скоро она повторится.
— Откуда тебе было знать… — Начал я, но Игрок неожиданно резко меня перебил:
— Всё оттуда же. Я уже говорил — мне знакомы эти парни и мне известно, на что они способны. Для них что-то подобное — раз плюнуть. Потому я и… И предупреждал, что…
Он не закончил, уронил голову на грудь. Я про себя завершил фразу за него — предупреждал, что им нельзя доверять. Что ж… Возможно, он оказался прав. Вслух же я произнёс как можно более равнодушно: