Поскольку я заранее попросил своего помощника использовать чары невидимости, обитатели портретов его не заметили. А вот большой металлический ящик, в который я тут же кинул палочку Снейпа, наследие Поттеров и стопку каких-то писем со стола, прекрасно различили. И даже не постеснялись прокомментировать столь вопиющее мародерство. Однако я не обращал никакого внимания на свидетелей, продолжая обыск. Касаться артефактов на теле мертвеца я не стал - побоялся нарваться на какое-нибудь заковыристое проклятие. А вот выдвижные ящики стола обшарил.
Главной моей находкой стал мой защитный браслет, а также прочие амулеты Малфоя, которые лежали отдельной кучкой. Бумаги, записные книжки, стопки писем - все это я без изучения вываливал в пространственный карман. Потом разберемся! На коллекцию амулетов и артефактов на полках не обратил никакого внимания, забрав только Омут Памяти, фигурировавший в шестом томе саги, а вот четыре огромных книжных шкафа не поленился опустошить.
Больше в кабинете ничего полезного не оказалось. Школьная документация мне была без надобности, как и мягкая мебель. Нет, будь я в собственном теле, шкафы с письменным столом тоже прихватил бы с собой, но в тощем теле Снейпа оказалось не так много магии, чтобы разбрасываться ею на энергоемкие чары уменьшения. Подхватив «левиоссой» сундук, я кинулся на лестницу, ведущую к флигелю, в котором располагалась спальня директора. Ее дверь была закрыта хитрыми чарами, игнорирующими «алохомору» однако мощная «бомбарда» моментально решила проблему.
В этой комнате меня поджидало больше интересного. Во-первых, три шкафа с книжными томами - личной коллекцией Альбуса. Во-вторых, два тайника в стенах, замаскированных фальшивыми панелями, которые мне удалось обнаружить благодаря духовному зрению. Вскрыв один, я обнаружил в большой нише туго набитые мешочки с галеонами и драгоценными камнями. Второй порадовал меня бумагами, флаконами с воспоминаниями, небольшими деревянными шкатулками разной формы и невероятно сложными магическими артефактами, опознать которые я даже не пытался.
Все это отправилось в мой сундук. Прикинув остаток резерва, я занялся мебелью. Дамблдор ценил роскошь, поэтому каждый шкаф, каждая настенная полка в его спальне была достойна называться предметом искусства. Изготовленный из ценных пород дерева с применением трансфигурации, покрытый дорогим и качественным янтарным лаком, интерьер комнаты радовал глаз. Помня о том, что в доме Блэков даже элементарных стульев не хватает, я принялся уменьшать все подряд и отправлять в сундук. Включая платяной шкаф с набором мантий и огромную двуспальную кровать.
С помощью Старшей Палочки мародерство выходило легким и непринужденным, поэтому, закончив с флигелем, я вернулся в кабинет, где забрал опустошенные шкафы, кожаный диван для посетителей, пару кресел и стол. Оглядевшись в поисках чего-нибудь забытого, я приметил яркие ауры магов, которые как раз начали быстро подниматься по лестнице. Видимо, кое-кто из нарисованной братии донес весть о случившемся до профессоров. Вот только я оказался быстрее, всего за две минуты успев обчистить владения покойного директора.
На этом можно было откланяться. Поскольку оставлять Снейпа на растерзание коллегам я не хотел, то мысленно попросил Кричера доставить меня вместе с сундуком в особняк Блэков. Поднатужившись, невидимый домовик выполнил мой приказ, за что получил награду - остатки магии из резерва Северуса. Я же вернулся в собственное тело, наградил доламывающего мое «империо» зельевара «ступефаем» и понес ценную добычу в кабинет, где меня терпеливо дожидался Темный Лорд.
Войдя в комнату, я широким жестом швырнул зельевара под ноги Тому и прокомментировал:
- Думаю, тебе он еще понадобится.
- Как все прошло? – деловито осведомился восседающий в трансфигурированном кресле Реддл.
Что характерно, растянувшееся на полу тело бесчувственного Снейпа не вызвало у Лорда сильных чувств. Разумеется, в его сознании появились злость и даже брезгливость, но маг явно не собирался сию же секунду резать предателя на мелкие кусочки или поджаривать его мозги с помощью старого-доброго «круцио». И это лучше прочего доказывало адекватность возрожденного волшебника, который привык руководствоваться здравым смыслом.